Читаем Алексей Кулаковский полностью

Ты говоришь, что конец предложения узнается местонахождением сказуемого в конце предложения. Но это вовсе не так: Мин сарсын барыам ыалга эрдэттэн аппын айааhыы таарыйа — сказуемое здесь барыам… Как прочитаешь коротенькое «Кун хаан буолла»? Что тут сказано в переводе на русский язык? «Настал мой последний час» или «солнце стало кровавым»? Этого нельзя определить по написанному. Если же я поставлю тире (—), то станет ясным, что настал последний час: «Кун — хаан буолла»…».

Однако отсутствие знаков препинания не единственный и, пожалуй, даже не самый главный, по мнению Кулаковского, недостаток предлагаемого Новгородовым алфавита.

«Об иностранных буквах в международной транскрипции выскажу также свои взгляды, хотя ты их не примешь во внимание, — говорит он. — Пусть лингвисты нашли много недостатков в русских буквах. Предположим, отбраковали треть всех букв. Из этого выводится простое заключение, что эту треть нам не следует перенимать. Но остальные 2/3 чем же виновны? Не потому ли, что ими пользуется русский народ, ставимый лингвистами на низкой ступени развития? Чем лучше r, s, m, n, р, с русских р, с, м, в, п, ч? Если одинаковы, то почему нам следует давать предпочтение незнакомым буквам пред знакомыми?..

Если ученые согласились между собою установить международную транскрипцию, то это очень целесообразно и полезно для них. Но из этого не следует, чтобы все народы писали по этому способу. Ведь у многих есть свои письмена, и они не согласятся по общему. Если бы заставить всех писать по одной азбуке, то это было бы очень хорошо, но если согласными окажемся только мы, якуты? Какая же польза от этого нам? Между тем для усвоения иностранных букв, а в особенности быстрого чтения по ним, требуются года. Ты, вероятно, людей меряешь на свой аршин и думаешь, что привыкнуть легко. Нет, брат, не так!..

Пока я не встречал никого, кто бы читал бегло «Сурук-бичик». Из сказанного явствует, что якутам гораздо целесообразнее иметь письмо, схожее уже со знакомой русской азбукой, очищенной от дефектов и снабженной специальными буквами, выражающими звуки, присущие якутской речи. Для последних звуков можно брать из международных букв, и то в том только случае, когда начертания их просты. Ты знаешь арифметику: вычисли, сколько времени, труда и сопряженного с этим расхода потребуется для того, чтобы научить одного учащегося читать по международной транскрипции и притом бегло — в один год; а ведь учащихся не одни, а десятки тысяч, и времени не год, а сотни лет…

Если бы у тебя был более широкий размах дерзости или смелости, то ты мог бы ввести письмо, очень близкое к стенографическим знакам. Этим бы ты увековечил свое имя пред потомством навсегда, принес бы якутам невыразимо огромную пользу и дал бы добрый пример другим народам. В самом деле, раз уже изобретен способ быстрого писания, в 10–20 раз быстрейшего обыкновенного, то почему нам не перенять его! Если теперь, при введении письмен не ввести стенографических знаков, то после нам не дорасти до них. Я изучал стенографию и был восхищен ее основной идеей. В ней буквы суть простые элементы наших букв… Гласные буквы почти не пишутся: они включаются в саму предыдущую согласную или видны из местонахождения ее… Все буквы можно выучить в 1–2 часа»…

Письмо весьма объемисто.

Пункт за пунктом, шаг за шагом Алексей Елисеевич Кулаковский подводит своего адресата к неутешительному выводу, что «азбука производит такое впечатление, что будто ее составитель стремится лишь к тому, чтобы лишь встать подальше от русских букв и знаков, хотя бы даже в ущерб делу. Почто такая односторонность и предубежденность?..».

Разумеется, Алексей Елисеевич слишком опытный педагог, слишком хорошо знает Новгородова, чтобы рассчитывать на его немедленное прозрение.

«Словом, ты прекрасно понимаешь как умница то, что я хочу тебе сказать в сих торопливых и бессвязных словах; твой проклятый фанатизм восторжествует над твоим умом и логикой и не даст зрело обдумать мои предложения»… — пишет он.

Ответ ученика не заставил себя ждать. Хотя Семен Андреевич Новгородов и собирался в неблизкий путь, он сразу (20 декабря) откликнулся на послание Кулаковского.

«Дорогой Алеха!

Пользуюсь первым случаем, чтобы ответить на твое длинное послание, полученное мною в Бестяхе.

1. Напрасно ты упрекаешь меня в ослеплении международной транскрипцией только в теоретическом смысле: ведь я также записывал по ней с детства.

2. Напрасно ты упрекаешь какого-то ученого в уничтожении знаков препинания: основатель международной транскрипции проф. Пасси в Париже признает и употребляет для западноевропейских языков точки. Что же касается языков урало-алтайских, то литературная практика в течение столетий… (неразборчиво) показала ненужность знаков препинания во всех этих языках. Наше языкознание, немного выпирая за рамки алтайских языков, всецело укладывается в рамки урало-алтайских…

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии