Читаем Алексей Кулаковский полностью

Съезд поддержал предложение о букваре, и летом 1917 года Новгородов переработал рукопись Ионова в новый букварь «Сахалыы сурук-бичик», который печатался на новом якутском алфавите, созданном Новгородовым на базе международной фонетической транскрипции.

Устроив дела с букварем, Новгородов продолжил учебу в Петербурге и в Якутск вернулся только в сентябре 1919 года, чтобы активно включиться здесь в работу якутского культурно-просветительного общества «Саха аймах», сначала в качестве его председателя, затем в качестве руководителя переводческой секции и заведующего курсами якутской грамоты.

Свержение колчаковщины и восстановление советской власти в Якутии могло обернуться катастрофой для Новгородова, но он не растерялся. Как вспоминал Степан Максимович Аржаков, конвоировавший его в тюрьму, Новгородов успел объяснить ему по дороге, что он уже изменил свои взгляды, что он советский человек, коммунист и большевик.

Действительно, Новгородов приветствовал декларацией советскую власть. «Мы, представители якутской трудовой интеллигенции, настоящей своей декларацией изъявляем свое признание существующей с 15 сего декабря советской власти… — говорилось там. — Мы мыслим новую советскую власть как коалицию всех живых сил страны против контрреволюции».

Вскоре он перевел на якутский язык Марсельезу и Интернационал и автоматически превратился если не в главного писателя Якутии — куда было Кулаковского деть, да и Платон Слепцов (Ойунский) не оставлял за советским строительством литературной работы! — то по крайней мере в главного здешнего лингвиста-языковеда.

При Максиме Кировиче Аммосове Новгородов становится руководителем подотдела по научному исследованию Якутской губернии, заведует его лингвистической секцией, председательствует в комиссии по составлению учебников на якутском языке.

При этом главные хлопоты Новгородова были связаны с введением нового алфавита. Так как это дело тормозилось отсутствием в Якутии необходимых шрифтов, Новгородов собрался в конце 1920 года в Читу, надеясь найти там необходимое типографское оборудование.

С предстоящей поездкой Новгородова и связано письмо Кулаковского от 4 декабря 1920 года.

6

Надо сказать, что было в отношении Алексея Елисеевича к своим талантливым ученикам то, что в Евангелии называется отсутствием лести. Эти слова Иисус Христос употребил по отношению к тем жителям Иерусалима, которые напряженно ожидают пророков. При явлении их они отвергают соображения личной выгоды и общественной пользы, желая лишь убедиться в подлинности посланцев Бога.

Это же отсутствие лести появлялось и в Кулаковском по отношению к ученикам, от которых он ждал особых свершений на благо народа.

«Я с удовольствием принял тот слух, что ты едешь в Читу, — пишет он Семену Новгородову в 1920 году из Качикатц. — Но, вместе с тем, во мне воскресла опаска, что ты упрочишь азбуку свою с ее недостатками. Я надеялся, что ты, позанявшись с детьми в школе, сам увидишь на деле эти недостатки, но ты не дожил до этого желательного момента и уезжаешь в ослепленном состоянии.

Ты принимаешь на себя громадную нравственную обузу, навязывая дорогой для твоего сердца родине невольную непроизводительную работу. И это тем паче обидно, что ты идешь наперекор своему основному принципу — быть полезным якутам»…

Суровое начало…

Суровое обвинение…

Суровый разговор…

Но мог ли он быть иным, если в угоду собственным научным амбициям, прямо на твоих глазах твой ученик стремился, как считал Кулаковский, помешать превратить якутов не только в говорящий на своем языке народ, но и читающий, но и пишущий на нем.

Разговоры Кулаковского с Новгородовым по поводу алфавита начались еще в Вилюйском училище, но сейчас к воплощению идей Новгородова в жизнь подключилась вся мощь государственного аппарата. Букварь, напечатанный по новгородовской транскрипции, буквально навязывался учителям, и Кулаковский не смог промолчать по этому поводу.

«Все кангаласские учителя ругают «Сурук-бичик» больше из-за отсутствия знаков препинания. Абсурд отсутствия знаков каждому бросается в глаза, кроме тебя. Это именно абсурд, а не что-либо иное. Если теперь ты, пользуясь моментом, установишь письменность без знаков препинания, то этим самым подготовишь ее гибель!..» — пишет он.

Подобно учителю в школе, собрав все хладнокровие, Кулаковский приводит бесспорные, как ему кажется, аргументы…

«Я думаю, что если бы пришлось фиксировать на бумаге чириканье птичек, и то пришлось бы делать знаки вроде многоточий… — пишет он. — В сущности, что такое знаки препинания? По-моему, это те же буквы, но немые, и они иногда красноречивее обыкновенных букв. По-русски я легко читаю, когда читаемое написано со знаками препинания, хотя бы с частыми сокращениями, полусловами. Если бы человек говорил без передышки, ударений, без восклицаний и вопросов, без больших и малых пауз — тогда только возможно отсутствие знаков препинания…

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии