Читаем Алексей Гаврилович Венецианов полностью

Убедившись, что призыв остался без отклика, поэт в другом произведении, «Вельможа», перешел к обличению, за что Пушкин впоследствии назовет Державина «бичом вельмож». Долг перед отечеством — вот что, по мысли большинства передовых литераторов XVIII века, должно стать целью жизни дворянина. Фонвизинский Стародум считает «должность», то есть исполнение долга, и «благонравие» обетом всего сословия: «Дворянин, недостойный быть дворянином! Подлее его ничего на свете не знаю». Ему вторит и Сумароков: «Не в титле — в действии быть должен дворянином, и непростителен большой дворянский грех». Многие передовые мыслители той поры разделяли эту идею. А. Бестужев, отец декабристов, в своем труде «О воспитании военном относительно благородного общества» разбирает с этой точки зрения обязанности судьи, полководца, отца семейства полагая за основу нравственную стойкость и непреклонную добродетель. Венецианов мог не только читать труд Бестужева, но и познакомиться с ним лично, ибо Боровиковский писал в 1806 году его портрет. Семейство Бестужевых, в котором было много молодежи, жило очень открытой жизнью. Дети и их друзья следовали возвышенным законам самоусовершенствования, благородства, долга перед народом. Жили они на 9-й линии Васильевского острова, совсем неподалеку от Академии художеств. Венецианов начиная с 1818 года во время наездов из Сафонкова тоже будет жить только на Васильевском острове, так что не нынче, так потом он мог познакомиться с этим замечательным семейством.

Однако уже в то первое десятилетие нового века раздавались голоса современников Венецианова, мысливших куда более радикально. Член недавно учрежденного Вольного общества любителей русской словесности, наук и художеств В. Попугаев, которого современники называли «неистовым другом правды и гонителем зла», в своих статьях не только увещевал дворян, чтобы не гордились «своим достоинством» перед крестьянами, он замахивался на самоё российское политическое устройство. Он утверждал, что все, без различия нации, монархические правления имеют главный грех: в них нет твердых законов, конституции. Политическая же сила находится единолично в руках монарха, а народ не имеет никакого влияния ни на политическую, ни на экономическую жизнь страны. Много говорили тогда и о печальной судьбе другого члена «Вольного общества», И. Пнине. Всего несколько лет назад, в 1804 году, его книга «Опыт о просвещении относительно России», в которой автор пришел к выводу о необходимости отмены крепостного права, была по выходе в свет запрещена к продаже, конфискована, тираж уничтожен.

Много часов раздумий отдал Венецианов осмыслению, что же с ним произошло. Впервые в жизни столкнулся художник с одним из самых зловещих институтов в России — с цензурой. А ведь более либерального, с виду устава, чем действовавший тогда цензурный устав 1804 года, ни прежде, ни потом в России не было и не будет. В него входили на удивление либеральные установки: «Скромное и благоразумное исследование всякой истины не подлежит и самой умеренной цензуре… но пользуется совершенною свободою тиснения, возвышающей успехи просвещения…» Однако в действительности все было далеко не так. О том, какие пагубные последствия может иметь цензура для развития литературы, размышлял в своей книге Радищев: «Книга, проходящая десять ценсур прежде, нежели достигнет света, не есть книга, но поделка святой инквизиции; часто изуродованный, сеченый батожьем, с кляпом во рту узник, а раб всегда… Чем государство основательнее в своих правилах, чем стройнее, светлее и тверже оно само в себе, тем менее может оно позыбнуться и стрястися от дуновения каждого мнения, от каждой насмешки разъяренного писателя; тем более благоволит оно в свободе мыслей и в свободе писаний…»

Эти строки написаны за двадцать лет до того, как Венецианов впервые столкнулся с карающей десницей цензуры. Пройдет еще без малого двадцать лет, и Пушкин, которому будет почти столько же лет, сколько сейчас Венецианову, напишет исполненное гнева первое «Послание цензору»:

А ты, глупец и трус, что делаешь ты с нами?Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами;Не понимая нас, мараешь и дерешь;Ты черным белое по прихоти зовешь:Сатиру пасквилем, поэзию развратом,Глас правды мятежом…

Пройдет еще несколько лет, и гонимый сановным и несановным чиновничеством за «Ревизора» Гоголь напишет: «Сказать о плуте, что он плут, считается у них подрывом государственной машины: сказать какую-нибудь только живую и верную черту — значит, в переводе, опозорить все сословие».

В дальнейшем, на протяжении всей жизни Венецианова, цензурная машина будет становиться изощреннее, формы пресечения и наказания будут делаться все более жестокими. Пока, наконец, после французской революции 1848 года не будет утвержден доселе невиданный по строгости цензурный устав.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь в искусстве

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии