Александровский cад

Через некоторое время свет в комнате погас и зажегся в другой. Лешка подобрался еще ближе. Окно оставалось открытым. Казарин огляделся и, подтянувшись на руках, прыгнул в комнату. В это же мгновение на его голову обрушился удар, и Лешка потерял сознание…

Когда Казарин пришел в себя, в комнате горел свет. Окно было закрыто и плотно завешено шторой. Сам он лежал на полу у дивана со связанными руками и ногами. Конец веревки был обмотан вокруг диванной ножки. Голова нестерпимо болела. Коган расхаживал по комнате, собирая вещи в большой дорожный саквояж.

– Ну что, сыщик, очухался?

Лешка попытался подняться, но Коган остановился и вынул из пиджака наган.

– Даже и не думай!

Щелкнул затвор пистолета. Свободной рукой ювелир достал из кармана смятое письмо, которое Лешка утром положил в почтовый ящик.

– Стало быть, «пять тысяч или милиция узнает о кремлевских камушках», понимаете ли вы меня?… Твоя малява? – угрожающе спросил Зиновий Ефимович.

– Моя.

Коган кивнул головой.

– Я сразу смекнул, чья это работа…

Ювелир смял записку и сунул ее Лешке под нос.

– Еще кому-нибудь об этом звонил? Лешка отрицательно мотнул головой.

– Подумай хорошенько!

– Нет, никому.

Коган бросил записку в сторону и продолжил собирать саквояж, ссыпая в него ювелирные украшения.

– Впрочем, для тебя это уже не важно, – пробормотал Зиновий Ефимович.

Лешка насупился:

– Как знать… Ювелир усмехнулся.

– Да никак! Пущу тебе, дураку, пулю в лоб – на том и сказке конец, понимаете ли вы меня.

– Чего ж не пускаете? Коган обернулся.

– А ты, я гляжу, торопишься? Лешка кивнул:

– Тороплюсь, только не убьете вы меня! Шума побоитесь. А так бы уже давно застрелили, господин Барон.

Коган сел на табурет. По его лицу Казарин понял, что попал в самую точку.

– Умный, гаденыш… – Зиновий Ефимович пристально посмотрел на Лешку. – Да я-то умней.

Лешка попытался выдержать взгляд, но Коган ушел на кухню и, чем-то громыхая, продолжил разговор оттуда:

– Все продумал: выследил, значит, Барона? – В его голосе звучала издевка. – «Барон»!

На кухне послышался звук льющейся на пол воды.

Воспользовавшись случаем, Казарин тщетно пытался освободиться от пут, но веревка не поддавалась. И тут его осенило: Лешка головой уперся в выступ дивана и попытался приподнять его так, чтобы ножка оторвалась от пола. Старинный диван стоял как вкопанный.

А Коган на кухне продолжал что-то плескать на пол.

– Насчет коллекции – это ты точно сообразил. Моя работа, – донеслось из кухни.

Наконец Лешка сумел упереться каблуком в выступ половой доски и спиной что есть силы надавил на диван. Небольшой щели хватило, чтобы веревка проскользнула под ножкой, и теперь оставалось только развязать руки…

– А цыгане лихо сработали. Все, что большевички приготовили, мы и прибрали…

Лешка лихорадочно пытался растянуть веревку суставами рук Но чтобы Коган не заподозрил неладное, он продолжил вести с ним диалог через стену:

– Цыган-то зачем убивать надо было? На кухне что-то упало и разбилось.

– Цыган? А как без этого: когда девчонка твоя к ним заявилась – стало ясно, что милиция у них уже на хвосте…

За стенкой опять что-то полилось на пол, и Коган продолжил:

– Да и поступили они некрасиво. Скрысятничали, понимаете ли вы меня, камушки. Эх, если б конюх Миша аккуратнее подрезал цыганочку…

Лешка на секунду замер.

«Так это конюх Лильку… Вот гадина!» – пронеслось в его голове.

Теперь все было ясно. Но оставалась еще одна загадка.

– А откуда вы узнали, что алмазы повезут именно в тот день? – спросил Казарин и еще яростнее начал растягивать веревку. Но чем больше он крутил суставами рук, тем крепче становился узел.

Коган на секунду задумался над Лешкиным вопросом, а потом ответил:

– Есть у нас свой человек в Кремле. Напоследок я тебе о нем расскажу. Очень удивишься…

Коган вернулся в комнату с большим бидоном в руках и начал расплескивать содержимое на пол. Резкий запах ударил Казарину в нос.

– Керосин? – удивился Лешка.

– Первый сорт!

Лешка понял все. Его руки за спиной судорожно заработали вновь, однако путы оставались крепкими. Наконец ювелир закончил расплескивать керосин, достал спички и приготовился чиркнуть. Правда, сразу делать этого он не стал. Зиновий Ефимович присел на корточки перед Лешкой и неожиданно спросил:

– А хочешь, я тебе те самые камушки покажу? Хочешь?

Чтобы выиграть время, Лешка кивнул:

– Хочу.

Коган засмеялся и распахнул саквояж. Он извлек из него большую жестяную коробку, в которой раньше хранилась черная икра. Затем, ломая ногти, Зиновий Ефимович содрал крышку.

Пользуясь тем, что ювелир полностью поглощен коробкой, Казарин безостановочно продолжал растягивать веревку. Тем временем коробка раскрылась, и алчное лицо Когана озарилось яркими бликами света. Алмазы лежали на дне один к одному и переливались всеми цветами радуги. Зиновий Ефимович как завороженный смотрел на них, словно забыв обо всем на свете.

– Вот они, хорошие!…

Не сводя глаз с бриллиантов, он опустился на колени и сунул коробку Лешке под нос.