Александр Суворов

Он ставил себе очень трудные цели, разбрасывался, многое начинал и бросал незаконченным. То, что он сделал, было лишь малой частью замыслов его безудержной, склонной к самообольщению натуры.

Потёмкин с горячностью стал объяснять Суворову положение:

– Турки готовы броситься на нас. Шведы к ним пристанут. В Европе считают, что Россия на волосок от гибели… – Он перешел на французский язык и продолжал: – Казна разорена войной и роскошью Двора, армия расстроена. Ее нечем кормить и не во что одеть. Для новых контингентов нет оружия. Не забудьте еще и Польшу. Станислав Август[125] – наш, но где гарантия того, что он не переметнется на сторону пруссаков? Или вдруг французы вскружат ему, бедному шляхтичу, голову – посулят независимость и миллион франков? Не будем прятать голову в кусты. Опасность велика. Наши слабости преувеличивают, но они есть!

– Еще бы! – согласился Суворов.

И тут Потёмкин приоткрыл завесу над второй, и более важной, стороной задуманного им для императрицы зрелища:

– Надо показать гостям императрицы, что все эти россказни – вздор. Россия сильна! Готова отстаивать себя и твердой ногой стоит на Черном море! Нам нужны союзники для предстоящей войны. Вы покажете императрице и ее гостям – посланникам, королю Станиславу и императору Иосифу[126] – рядовую армейскую дивизию: вот, на дороге у нас стояла, ниоткуда ее не пригоняли; а не то что выбрали получше да нарядили на парад. – И Потемкин многозначительно прибавил: – Еще скажу: ведь не вечно нам только с турками сражаться!

Условясь с Потёмкиным обо всем, Суворов взялся за подготовку дивизии к смотру. Времени у него оставалось немного – всего шесть месяцев…

В начале следующего, 1787 года Екатерина II отправилась в путешествие. Ее сопровождала огромная блестящая свита. В ней находились три посла: австрийский, французский и английский. До Днепра огромный поезд императрицы двигался на перекладных: на каждой станции его ожидала подстава из нескольких сотен лошадей.

В попутных селах и городах путешественников встречали и провожали толпы пестро наряженных обывателей. В помещичьих усадьбах палили из пушек. На озерах и реках плавали в лодках девушки, одетые в яркие, веющие лентами сарафаны, распевая песни. Вдоль дороги на зеленых лугах паслись тучные стада.

В Каневе к поезду Екатерины II присоединился польский король Станислав Август со своей пышной свитой, а в селении Кайданы – австрийский император Иосиф II.

По Днепру триумфальное шествие Екатерины II следовало на галерах: почти целую сотню их построили нарочно для этого случая. На каждой галере находились хор и оркестр. По ночам на попутных холмах вспыхивали огромные транспаранты с вензелем Екатерины и десятки тысяч ракет рассыпались в небе разноцветными огнями фейерверков.

В Кременчуге Потёмкин предложил посмотреть маневры Кременчугской дивизии под командованием Суворова. Они заставили умолкнуть скептически настроенных иностранцев.

Кременчугская дивизия показала обычные сквозные атаки: пехота на пехоту, конница на пехоту, пехота на конницу, построение в боевые порядки, рассыпной строй, строй колоннами, притворные ретирады[127] для заманивания противника и преследования бегущих, наконец, фехтование, одиночные бои на ружьях, на саблях, пиками и дротиками.

Затем начались армейские чудеса. Конница неслась марш-маршем в развернутом строю на пехоту, идущую колонной. И вдруг, по легкому мановению руки Суворова, вместо того чтобы построиться в квадрат (каре) и ощетиниться на все четыре фаса штыками, пехота кинулась вперед бегом врассыпную. Рассыпалась и конница «противника», пропуская свою пехоту с той стороны в интервалы. Через несколько мгновений все поле, насколько хватал глаз, покрылось тысячей поединков. Тут пехотинец яростно отбивался ружьем от сверкающего палаша драгуна и всадник чёртом вертелся вокруг него на коне, там сражались два пехотинца, фехтуя ружьями. Направо два улана[128] скрестили копья с пестрыми значками, словно два рыцаря в средневековом турнире; налево казак повалил своего коня и выпалил из-за него в налетающего гусара; гусар притворно свалился с коня и кинулся на казака, выстрелив из пистолета, а его коня поймал пехотинец и, вскочив в седло, поскакал на выручку казаку, чтобы с коня штыком проколоть гусара.

И посреди всей этой сумятицы – недвижимо на коне Суворов в гренадерской каске. Вот он поднял руку. Заиграли трубы, загремели барабаны. Вмиг бой прекратился. Ветерок уносит дым и пыль, и через поле лицом к лицу выстроились два полка пехоты плотными квадратами, а за ними и тут и там – эскадроны.

Смотр ошеломил не только гостей, но даже самого Потёмкина, великого мастера празднеств и представлений.

А Екатерина II написала в Париж своему корреспонденту Гримму: «Мы нашли здесь расположенных в лагере 15 тысяч человек превосходнейшего войска, какое только можно встретить».