Александр Невский

— На льду ливонцев встречать решил, Ярославич?

— Не решил ещё. Но ты собери кузнецов, обучи их своей ковке и раздувай горны. Чтоб на всю отцовскую дружину подков хватило. Так, про запас. На всякий случай.

Урхо сменил богатую одежду старшего дружинника на кожаную робу кузнеца и раздул горны. А Невский велел Савке разыскать Якова Полочанина.

— Ливонцы собираются в Дерптском епископстве во главе с магистром, — сказал Яков. — Помощь рыцарям подходит чуть ли не ежедневно. Слух прошёл, что Папа издал буллу о новом крестовом походе против еретиков, то есть против нас, православных. Но относительно буллы ещё надо проверить.

— Когда могут выступить?

— Уже на полях руку набивают, верные люди сами видели. Выстраиваются клином — железной свиньёй, как новгородцы говорят. В середине клина и позади него бегут кнехты. Кнехтам выданы прямоугольные щиты, мечи, копья, а лучникам — луки с короткими тяжёлыми стрелами. Говорили мне, что такой стрелой можно кольчугу пробить, а у нас все ополчение в тегиляях: поскупился Новгород.

— Значит, к ближнему бою готовятся, — вздохнул Александр. — Рыцарские кони в броне?

— В броне. Панцирь на груди и железная пластина на морде. Переносье прикрывает.

Александр задумался. Спросил вдруг:

— Сколько полная рыцарская броня весит?

— Не взвешивал, Ярославич… — растерялся Поло-чанин.

— Так взвесь! — резко сказал Невский, но тут же взял себя в руки. — Конь в броне, рыцарь в броне — с места рысью не тронешься, разгон нужен. Зато коли разгонятся — не остановишь.

— Одно слово — свинья, — вздохнул Яков. — А брони я взвешу. Моё упущение, князь.

— Срочно вели Домашу одного такого рыцаря мне привезти. Живого или мёртвого, но лучше живого. И потом пусть дружину отводит свою и Миши Прушанина тоже… — Невский подумал, похмурил-ся: — К Чудскому озеру.

Домаш был на редкость исполнительным человеком, но и до него дошли слухи, что ливонцы получили крупное рыцарское пополнение и усиленно готовятся к решающему сражению. Понимая, как Невскому дорого время, он сразу же отправил дружину куда было указано, оставив при себе небольшой отряд наиболее опытных воинов. И, выполняя приказ, напал на рыцарский дозор, но воинское счастье на сей раз ему изменило, и князю Александру доставили в смертных санях не ливонского рыцаря, а самого Домаша Твердиславича.

— Эх, Домаш, Домаш… — только и сказал Невский.

Он не просто любил новгородского воеводу за доблесть и преданность, рассудительность и спокойное достоинство. Он уже определил ему место в битве именно с учётом этих качеств — самое трудное, в центре боевого порядка во главе «чела», то есть центрального полка, на который падал первый, и самый тяжкий, удар ливонской «железной свиньи». Теперь вместо него приходилось искать такого же стойкого и опытного командира, и Александр все время думал об этом.

Вскоре подошёл Ярун с ополчением, и Невский тут же спросил у него совета.

— Отдай мне свою спешенную дружину, а Гаврилу Олексича поставь на левую руку во главе дружины покойного Твердиславича.

— А почему не наоборот? — без улыбки спросил князь: сейчас ему было не до улыбок

— А потому, Ярославич, что за моей спиной встанет ополчение, а они меня знают и мне верят.

— Ну, а ополчением кто командовать будет?

— Есть такой, — улыбнулся Ярун. — Олексич ко мне Буслая привёл с его татями. Уж его-то мои ополченцы хорошо знают, как раз для них воевода.

— Это правда, драться он умеет, — в глазах Невского блеснула усмешка. — Они с Мишей пол-Новгорода переколотили. — И, подумав, добавил: — Как только Андрей отцовскую дружину приведёт, собери всех воевод, дядька Ярун. Место поедем искать, где с ливонцами встречаться.

4

До прибытия дружины Невский не терял даром времени. К нему водили знатоков Чудского озера из местных жителей, каждого он подробно расспрашивал, и в результате у него сложилось мнение, что лучшего места для битвы, чем урочище Узмень, ему не найти. И как только пришла отцовская дружина, ночью выехал в урочище с воеводами, советниками и опытными воинами, на которых полагался.

К тому времени вернувшийся Гаврила Олексич уже принял осиротевшую дружину Домаша. Он не беспокоил Александра — да и никто не беспокоил, каждый занимался своим делом, и даже перестановки в командовании воеводы провели без его участия, — но радость настолько распирала его, что не выдержал и приехал к Невскому чуть раньше назначенного часа.

— Что в Новгороде слыхать? — отрывисто спросил князь.

— О моей свадьбе разговоры, — широко улыбнулся счастливый жених. — Почтишь присутствием, Ярославич?

— Когда?

— После битвы с рыцарями.

— Чего же не до? — усмехнулся Невский.

— Так боязно молодую вдовой оставлять.

— С такими мыслями ко мне больше не подходи.

— Шучу я так, Ярославич, — Гаврила Олексич продолжал несокрушимо улыбаться. — В битву женихом идти надо. Ярости больше.

— Мне не ярость твоя нужна, а ясная голова, — проворчал Александр. — Ярости у твоих дружинников хватит, каждый за Домаша посчитаться хочет. В Буслае уверен?

— Уверен, Ярославич. Он в Новгород во славе мечтает вернуться.