Александр II

Тот был занят делами дипломатическими и военными. Во-первых, князь Александр Иванович не решался вмешиваться, а во-вторых, чувствовал себя довольно уверенно. Он повидался с нужными людьми, с тем же Дмитрием Милютиным, и выдвинул мысль о созыве специальной комиссии «для улучшения по военной части». Мысль эта витала в воздухе, и государь одобрил. Правда, председателем комиссии был назначен генерал-адъютант граф Ф.В. Редигер, главнокомандующий гвардейским и гренадерским корпусами, а не он. Князь Александр не слишком огорчался. Он твердо рассчитывал на пост военного министра. Вот почему ему крайне нужен был генерал Милютин.

В Европе к этому времени рекрутская система изжила себя, но в России сохранялась. Государству поэтому приходилось содержать большую, более миллиона человек, армию, а это требовало огромных расходов, непосильных для бюджета. Милютин был преимущественно штабным офицером, но реальное положение дел в войсках знал. Знал о плохой выучке солдат из-за господства палочной дисциплины и пустой муштры, о полнейшем произволе командиров, имевших право сечь нижних чинов сколько им угодно было. Был случай, когда некий батарейный командир сек нередко жену своего денщика, потому что она была красива собой и ему нравилось смотреть на нее во время процесса сечения.

Полный портрет самого начальства дорисовала Крымская война. Ладно бы только военная неграмотность, а казнокрадство, хищения! Некий командир пехотной бригады выдал свою дочь замуж, обещав в приданое половину того, что будет отныне красть из сумм, отпускаемых на продовольствие солдат. И сколько было таких командиров…

В марте 1856 года Милютин составляет очередную записку под названием «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и о средствах к устранению оных». В отличие от других представленных по начальству проектов в его записке предлагалась скорейшая реорганизация всей военной системы империи. Милютин доказывал необходимость сокращения армии в мирное время до минимума и максимальное развертывание ее в военное время, предлагал уничтожить в мирное время деление на армии и корпуса, создав вместо них военные округа.

Принципиальный вопрос предлагаемого изменения всей системы, как отметил для себя Александр Николаевич, состоял в отказе от крепостной системы. Зачисленные в солдаты становились вольными. Следовательно, без перемены всего социально-экономического строя нельзя было сократить срок службы, создать обученный запас. Сам того не зная, Милютин показал наивность мыслей государя о коренном улучшении армии одними организационными переменами. Кроме того, дерзкий генерал покусился на систему генеральских должностей, предлагал подчинить военному министерству и гвардию, и артиллерию, и военно-учебные заведения, традиционно имевшие своими начальниками великих князей. Александр Николаевич не любил радикальных действий и не любил обижать людей. По всем этим соображениям записка Милютина была возвращена в военное министерство.

В это время в здание на Дворцовой площади на смену князю Долгорукову пришел невежественный генерал Николай Онуфриевич Сухозанет, о безграмотности которого ходили легенды. Милютин его хорошо знал, помнил, как в бытность главой Военной академии Сухозанет публично заявил слушателям: «Я, господа, собрал вас, чтобы говорить с вами о самом неприятном случае. Я замечаю, в вас нисколько нет военной дисциплины. Наука в военном деле не более, как пуговица к мундиру; мундир без пуговицы нельзя надеть, но пуговица не составляет всего мундира. Повторю то, что уже несколько раз я говорил при сборе офицеров в академии: без науки побеждать возможно, но без дисциплины – никогда».

Сухозанет тоже хорошо знал Милютина. Такому министру такой генерал для особых поручений не был нужен. Сухозанет пренебрег предложением своего предшественника предоставить Милютину пост директора канцелярии министерства. Более того, выразил сомнение в целесообразности оставления того вообще в министерстве.

Тогда Милютин подает рапорт об отчислении его от всех должностей – члена ряда комиссий и комитетов, профессорства в Военной академии. Для человека, жившего преимущественно на жалованье, это был отчаянный шаг. В мае 1856 года просьба была удовлетворена.

Брату Николаю, осуждавшему его за это решение, он отвечал:

– С полной искренностью могу тебе сказать, что я доволен этой перемене в моей жизни, и нимало не сожалею о несбывшихся видах на занятие значительного поста в военном управлении. Не честолюбие влекло меня на этот путь, а чистосердечное желание работать с пользой для общего дела. И вот я с чистой совестью удалился от бюрократической суеты и возвратился к той тихой скромной деятельности писателя, в которой так счастливо прожил восемь лет перед войной.

В середине августа 1856 года военная комиссия начала свои заседания, а Милютина там не было. Иные заботы отвлекли нашего героя.