Александр II

Любимым присловьем Дмитрия была суворовская поговорка: «Служить, так не картавить, а картавить, так не служить». Не питая ложных иллюзий и вполне рассчитывая свои возможности, он всего себя отдавал главному своему делу – русской армии. С воцарением Александра Николаевича открывались новые, далеко идущие перспективы, предвиделась возможность проведения коренных реформ в армии. Дмитрий много думал об опыте прусской и французской армий, написал немалое количество докладных бумаг по начальству. Инициативы генерала Милютина, а равно его деловые способности были давно известны. К нему прислушивались, и особенно его привечал князь Александр Барятинский, фигура в нашем повествовании новая, но весьма примечательная.

26 августа 1856 года было официально объявлено о производстве генерал-лейтенанта Барятинского в генералы от инфантерии (мимо множества генералов старше его летами и выслугой, терпеливо ждавших чина «полного генерала») и назначении его командующим Кавказской армией и царским наместником на Кавказе.

Князь Александр Иванович был почти ровесником государя и одним из друзей его. (Примечательна дружба Николая Павловича и его сына с потомками убийц их деда и прадеда Петра III – Орловым и Барятинским.) Назначенный в 1837 году адъютантом цесаревича, он быстро приобрел его доверие и расположение. Они были на ты.

Барятинский не был обременен познаниями, в свое время даже не выдержал экзамена в Николаевском училище, откуда вынес преимущественно навыки верховой езды и знание разгульных песенок Михаила Лермонтова. Но молодой князь прекрасно говорил по-французски, ловко танцевал, был в обществе остроумен, любезен, весел – «чего ж вам боле?»

Учение не привлекало князя, но следует отдать ему должное, он проглядывал книги по истории, политэкономии. Это давало ему возможность в разговоре сказать нечто новое и серьезное, что в глазах света придавало дополнительное достоинство: «Блестящий молодой человек – красив, богат, знатен, элегантен и учен». Это же возвышало его в глазах наследника, от которого князь ждал многого во всех смыслах.

Их было четверо, братьев Барятинских: Александр, Владимир, Анатолий и Виктор. Средние были генерал-майорами свиты и командовали первыми гвардейскими полками – Преображенским и Кавалергардским, правда, особыми талантами не блистали и делали карьеру именем. Младший Виктор пошел по морской части, был скромен, не гнался за чинами и крестами и искренне любил старшего Сашу.

В младые годы Барятинский руководствовался пословицей «На наследника надейся, но и сам не плошай». По матери он был в родстве с Голштейнской династией, близкой царской семье по крови. Воображение его однажды было пленено мыслью о возможности добиться брака с великой княжной Ольгой Николаевной, любимицей всемогущего императора, похожей на него своей холодной красотой.

При вдохновенной поддержке матери князь Александр начал обдуманный приступ великой княжны, но принужден был отступить. Объект его вожделений был не просто молодой девушкой, которой, без сомнения, льстило ухаживание молодого красавца. Ольга Николаевна была натура в наибольшей степени схожая со своим отцом, обладала рассудком холодным и характером честолюбивым. Что ей был князь Барятинский, если она отказывала владетельным немецким государям на том основании, что они не имеют королевского титула. Князь Александр мог ей предложить лишь княжескую корону, Ольга Николаевна мечтала о королевской.

Место возле солнца теплое, но и опасное – сгореть можно. Князь Александр страшился Николая Павловича, который не поколебался бы уничтожить его при открытом выражении честолюбивых намерений. Князь хитрил. Конечно, светская молва все замечала и все жадно обсуждала, взвешивая шансы Барятинского. Слух дошел-таки до Николая Павловича, и тот по естественной отцовской ревности и по задетому чувству гордости мгновенно охладел к Барятинскому. Открыто придраться было не к чему, но сердитый император долго не давал адъютанту сына полковничьего чина. Александр Николаевич сочувствовал другу, а помочь никак не мог.

В 1846 году Ольга Николаевна вышла замуж за наследного принца Вюртембергского, вскоре ставшего королем под именем Карла I. К этому времени ничуть не опечаленный Александр Барятинский служил на Кавказе. Его уход на «дикий» Кавказ от вполне расположенного к нему цесаревича, от светской жизни, от удобств повседневного существования столицы был необъясним и вызвал всеобщее удивление. Большой недоброжелатель Барятинского (а равно и всего светского, придворного и чиновного Петербурга) князь Петр Долгоруков считал, что этот «хитрый, бездарный, самонадеянный пустозвон», «ленивый и ограниченный», поступил так лишь для получения генеральских эполет и сохранения милости цесаревича, от которого его отталкивал более ловкий Сашка Адлерберг.