Александр II

Речь Сольского произвела сильное впечатление спокойной разумностью, она вернула всех к предмету обсуждения и побудила волей-неволей высказываться именно о нем. Мнения собравшихся разделились: министр путей сообщения Посьет высказался против предложения графа Лорис-Меликова, председатель департамента законов Государственного Совета князь Урусов предложил обсудить дело заново в Комитете министров и с довольной улыбкой глянул на графа Валуева, считая, что поддержал того. Управляющий министерством народного просвещения Сабуров подал голос за, министр юстиции Набоков так тихо, что на другом конце стола его не слышали, также поддержал проект. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский, чей голос был особенно значим по его положению двоюродного деда Александра III, одобрил предложение князя Урусова. Сорокалетний князь Ливен, управляющий министерством государственных имуществ, счел проект опасным и высказался против него.

Александр III с явно утомленным видом оглядел совещание. Государственный секретарь Перетц, решивший было высказаться за проект, предпочел смолчать. Граф Адлерберг, Гирс и граф Баранов также не просили слова. Царь повернулся к дяде, с достоинством выжидавшего позволения выступить.

– Ваше величество, – спокойно и уверенно заговорил великий князь Константин Николаевич. – Я, не зная о предположениях Петра Александровича в 1866 году, счел обязанностью предоставить покойному императору записку, в которой выражал убеждение свое в необходимости привлечения сил общественных к рассмотрению важнейших законодательных дел… Только в январе прошлого года записка подверглась обсуждению в особом совещании при участии вашего величества… Главный противник предлагаемой меры – обер-прокурор Святейшего Синода. Но и он не отрицает пользы привлечения к рассмотрению важных дел людей практических, как справедливо заметил государственный контролер. Следовательно, и Константин Петрович признает полезным, чтобы существовало звено между государем и его народом. Такое звено, я считаю, безусловно необходимым.

Великий князь Михаил Николаевич, как и ожидалось, пробормотал, что не может высказаться, ибо недостаточно знает предмет обсуждения.

Великий князь Владимир начал с видимым жаром:

– Ваше величество, всеми сознается, что нынешнее положение наше – невозможное. Из него необходимо выйти. Нужно сделать или шаг вперед, или шаг назад. Я убежден, что назад идти нельзя, поэтому нужно сделать шаг вперед. На это нужно решиться. Если против меры, предложенной графом Лорис-Меликовым, и были возражения, то, как оказывается, возражения возникли собственно в отношении к подробностям, а не относительно основной мысли. Ввиду этого, не позволите ли, ваше величество, признать полезным повелеть, чтобы проект был пересмотрен? Но отвергать его, по моему мнению, не следует.

Обсуждение при ловком ходе Сольского зашло явно не туда, куда планировали его привести противники проекта, и потому граф Строганов поспешил подсказать несколько медлившему царю правильный ход:

– Государь, я тоже не возражал бы против пересмотра проекта в Комитете министров.

Александр Александрович, приняв на себя пятнадцать лет назад миссию наследника цесаревича русского престола, много думал, много слушал своих советчиков. И Строганов и Победоносцев порицали деятельность великого князя Константина Николаевича и указывали, что чрезмерная активность царского брата была помехой государю Александру Николаевичу. Естественным был вывод – нужно лишить братца Владимира соблазнительной роли первого советчика царя. Александр вполне признавал первенство покойного Никсы, но этот толстячок, моложе его на два года, чем он лучше? А ведь батюшка его привечал наравне с ним, законным наследником. Лавры реформатора его манят… не будет тебе лавров! (И великий князь Владимир Александрович в предстоящие тридцать лет жизни так и останется в стороне от больших государственных дел… что, может быть, было и справедливо.)

Новый государь обладал крепким, здравым, но несколько упрощенным складом ума. Решив, что ныне спасение России состоит в укреплении самодержавной власти, он видел первый шаг к тому в недопущении каких-либо попыток ослабить власть, а стало быть, следовало удалить троицу либералов – Лорис-Меликова, Милютина и Абазу, и стукнуть крепко кулаком, дабы никчемные болтуны не трепали языком о помиловании цареубийц (об этом публично заявил известный в Петербурге философ В.С. Соловьев). Александру Александровичу недоставало еще опытности в ведении дел, но он не смущался.

Александр III поймал вопросительный взгляд Строганова и повернулся в его сторону:

– Я не встречаю препятствий к такому решению. Граф, не соблаговолите ли вы на себя принять председательство в составе небольшой комиссии для рассмотрения проекта?

Известно, что лучший способ угробить любой проект – передать его на рассмотрение специальной комиссии, имеющей нужного главу. Но Строганов вдруг не поддержал ход:

– Я всегда и во всем готов служить вашему величеству, но позвольте заметить, что 86-летнему от роду нельзя быть председателем.