Александр II

Вокруг этой дьявольской пары сгруппировалась «боевая когорта», десяток добровольцев, презиравших социалистическую фразеологию и посвятивших себя «практическому терроризму», то есть подготовке взрывов и организации покушений. Они полагали, что убийство Александра вызовет такой шок, что царский режим развалится на куски. На обломках монархии возникнет народное правительство. Государство разделится на автономные области, наделенные правом выходить из состава Российской Федерации; местные дела будут переданы в ведение сельских и городских общин; земля и промышленность будут национализированы; и Россия, избавившаяся, наконец, от тирана, познает счастье под управлением тех, кто прежде был угнетаем.

Отслеживая перемещения монарха, наблюдатели группы установили, что он все реже и реже покидает дворец. Однако он продолжал регулярно присутствовать при смене караула в Михайловском манеже. Следовательно, нужно было попытаться убить его во время одной из поездок туда. Добраться от дворца до манежа можно было двумя маршрутами. Один проходил по Инженерной улице и всегда пустынной набережной Екатерининского канала; другой, которым царь пользовался чаще, – по Невскому проспекту и Малой Садовой. В начале сентября 1880 года террорист Кобозев снял в доходном доме на Малой Садовой подвал и открыл там вместе с молодой еврейкой Гесей Гельфман молочный магазин. Сразу после этого Желябов и его сообщники начали рыть туннель, ведущий из подвала под проезжую часть улицы. Эта работа продолжалась несколько недель, несмотря на обвалы и просачивание воды. Одновременно с этим специалисты производили химические опыты, а остальные упражнялись в метании бомб в безлюдных уголках предместья. Предусматривалось, что если мина по какой-либо причине не взорвется, четверо заговорщиков бросят в царскую карету по бомбе, а если и эта попытка не увенчается успехом, Желябов вспрыгнет на подножку кареты и собственноручно заколет царя кинжалом.

Но полиция была настороже. 28 ноября 1880 года она арестовала Александра Михайлова, который имел неосторожность заказать в фотоателье фотографии двух казненных товарищей. Кроме того, открытие молочного дома в доме 4 по Малой Садовой вызвало у властей подозрение. Лжеторговцы проявляли удивительную некомпетентность, и выбор сыров в их магазине был настолько скудным, что мало у кого возникало желание переступить его порог. Во время проверки санитарного состояния один важный чиновник в генеральском чине отметил наличие повышенной влажности в помещении магазина, но не сделал из этого никаких выводов. К тому времени в задней комнате образовалась огромная куча земли, выкопанной при прокладке туннеля. Террористы неумело маскировали ее углем и соломой. Полицейские порылись в магазине и ушли, не обнаружив ничего предосудительного. Заговорщики едва избежали провала. Однако их радость длилась недолго. Желябов, ставший после ареста Михайлова единоличным руководителем группы, тоже попал в западню. Придя навестить своего товарища Тригони, находившегося под наблюдением полиции, он был схвачен у дверей его дома вместе с другими визитерами. Полицейские даже не поняли, какую важную птицу им удалось поймать. Это сделал следователь, на первом же допросе узнавший известного террориста. На все его вопросы Желябов только и ответил: «Не слишком ли поздно вы арестовали меня, господа? Ведь я не один, не забывайте об этом!»

Узнав об аресте своего возлюбленного, Софья Перовская испытала приступ ярости, смешанной с душевной болью. Когда ее товарищи попытались отказаться от своего плана, осуществление которого теперь было чревато слишком большим риском, она именем революционной чести настояла на том, чтобы дело было доведено до конца. На что она, собственно, надеялась? Может быть, она думала, что беспорядки, спровоцированные покушением на Александра, позволят им освободить Желябова из тюрьмы? Или же она просто не желала оставаться в живых, теперь, когда он был фактически обречен на смерть? Очевидно, она хотела разделить с ним боль, отомстить за него и погибнуть вместе с ним. Ею овладело безумие. Ее страстные речи приводили товарищей в трепет. Нужно было действовать без промедления. На следующий день, в воскресенье, 1 марта 1881 года, царь должен был отправиться по своему обыкновению в Михайловский манеж. В их распоряжении оставалась только одна ночь для того, чтобы заложить мину и подготовить бомбы. Решение было принято единогласно, никто не осмелился возразить.