Александр I

Напрасно обращался к Фотию: огради разум любимца душеполезным наставлением, уврачуй. Напрасно Фотий врачевал. Напрасно (очевидно, через митрополита Серафима) передавался приказ близлежащим духовным особам — займитесь увещеванием; напрасно стекались в Грузинскую обитель письма, словно писанные под диктовку, с выражением сочувствия и пастырскими наставлениями о недопустимости отчаяния. Напрасно в это самое время мозолил глаза обывателям крошечного городка Карачева Орловской губернии недоумевающий Шервуд. (В один из дней городничий, которого уже не раз предупредили: к вам приехал ревизор! — является в станционную гостиницу и делает заезжему офицеру прямой вопрос: а вы, собственно, с чем пожаловали, милостивый государь мой? Насмерть перепуганный Шервуд показывает отпускной билет. Это не ответ. Многие военные находятся в годовом отпуске; весьма редкие из них запираются в станционной гостинице Карачева и десять дней ждут, ждут, ждут — неизвестно чего. Но внизу стоит подпись Аракчеева, и потому это — ответ.)

Все напрасно. Потому что дело шло уже не о карьере, — о жизни и смерти. Нужен был повод, чтобы сойти со сцены, пока царя не «сошли» с трона, спрятаться за кулисы, переждать развязку; и повод более чем серьезный. Не стало ли грузинское смертоубийство для Аракчеева именно таким поводом — уйти под моральным прикрытием чужой смерти?..

ГОД 1825. Все тот же месяц: ноябрь. Все то же число: 19.

Около 10 часов 45 минут утра: констатирована смерть.

20.

Вскрытие. Акт подписан 9 докторами в присутствии генерала Чернышева.

Бальзамирование. Д. К. Тарасов: забальзамировали замечательно, довезли в сохранности. Шениг: забальзамировали ужасно, кожа отстает, чернота, приходится прикладывать лед.

Открыт конверт с бумагами, который Александр последнее время всюду носил с собою: «какие-то молитвы».[335] За ненадобностью вложили конверт в карман мундира.

Часть седьмая ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ (Роман испытания)

«…Подумай, сын, ты о царях великих. Кто выше их? Единый Бог. Кто смеет Противу их? Никто. А что же? Часто Злотый венец тяжел им становился; Они его меняли на клобук…»

Пимен — Гришке Отрепьеву

ГИШТОРИЯ О ВАРЛААМЕ И ИАСАФЕ [336]

19 ноября, в день неожиданной, труднообъяснимой кончины богатырски здорового сорокавосьмилетнего государя императора вдали от столиц и буквально накануне потрясений, которых он предотвратить уже не мог, — в этот самый день Православная Церковь празднует день святых Варлаама и Иасафа. Старца, пришедшего в царский дворец, и царя, ушедшего из дворца в пустыню.

…Аще и диадиму царскую кто на себе имея, в нечестии же бывшему, вся ни во что преимея.

Иасаф, сын индийского царя Авенира, «воспитан бе аки в некоем затворе»: отец не выпускал сына за пределы чудно устроенного дворца, чтобы тот не знал, не ведал о страданиях, скорбях, муках земной жизни. Но однажды Иасаф повстречал двух старых «мужей», «изморсканым лицем и горбата суща», бессильных, жалких. Зрелище так поразило юного Иасафа, что он задумался о неизбежной старости и смерти и погрузился в неизлечимую печаль. Никто не мог его развеселить, никто не был в состоянии утешить. И вот, к воспитателю Иасафа Зардану приходит преподобный Варлаам. Сказавшись чужеземным купцом, пустынник и молитвенник обещает исцелить царевича.

А сам открывает царевичу «истины евангельския», крестит и разъясняет монашеские правила постного, а потому радостного жития.

Заметив происшедшую в сыне перемену и узнав о ее причине, языческий царь Авенир по совету придворных мудрецов пробует извлечь сына из христианского пленения: сначала «избранных девиц красотою повелевает ко Иасафу ввести»; когда и это сильнодействующее средство не помогает, Авениру ничего не остается, как отделить сыну некоторую часть своего царства и повелеть отойти в нее, да не соблазняет своим примером доброверных подданных. Вскоре царство Авенира, некогда процветавшее, приходит в упадок. Иасафово же царство благоденствует. Авенир признает правоту сына и тоже принимает крещение.

Вскоре Авенир умирает. Сотворив отцу «чудно погребение», сын на сороковой день «созва старейшины вся и люди градские», раздает свое богатство и просит избрать нового царя, ибо отныне его единственное желание: един ко единому усердно тещи оного бытия, безмятежною душевною тишиною работати Владыце моему истинною…

Новоизбранного царя Арахия народ принять не хочет; Иасаф обещает остаться, а сам в последнюю ночь своего царствования пишет «епистолию» к народу, «како жити християном правостию премногою», и на утро, «всех утаивая, из полаты изыде».

Плач и рыдание раздаются в царстве; ужас безначалия поражает всех. Пятидесятилетний Иасаф возвращается и, окончательно утвердив Арахия на царстве, окончательно же уходит в пустыню, спасать душу.

СТАРЧЕСТВА ЧЕСТНЫЕ ЗЕРЦАЛЫ