Александр I и Наполеон

Усвоение наполеоновского опыта к 1812 г. сделало русскую армию значительно сильнее. Вел. кн. Николай Михайлович справедливо подчеркивал: «Не будь уроков под Аустерлицем и Фридландом, не было бы ни Бородина, ни Лейпцига». Но главные источники русской военной силы заключались не в заимствовании со стороны (тем более что опыт Наполеона во многом воскрешал безрассудно похороненные заветы Суворова), а в ней самой. Во-первых, она была национальной армией, более однородной и сплоченной, чем разноплеменное воинство Наполеона, а во-вторых, ее отличал несравненно более высокий моральный дух; воины воодушевлялись патриотическим настроением, которое так ярко выразил Г.Р. Державин в строках, обращенных к России:

Скорей ты ляжешь трупом зрима,
Чем будешь кем побеждена!

Русский командный состав, хотя в целом и уступал наполеоновскому, был представлен к 1812 г. не только высокородными и чужеземными бездарностями, вроде И.В. Васильчикова и П.А. Шувалова, И.Н. Эссена и Ф.Ф. Эртеля, но и талантливыми генералами, которые могли поспорить с маршалами Наполеона. Первыми в ряду таких генералов (не считая оказавшегося в начале войны не у дел М.И. Кутузова) стояли Барклай и Багратион.

М.Б. Барклай де Толли. С портрета Д. Доу.

Михаил Богданович Барклай де Толли — потомок шотландских дворян, переселившихся к концу XVII в. в Лифляндию, сын бедного армейского поручика — достиг высших генеральских чинов и должности военного министра благодаря своим дарованиям, трудолюбию и доверию, которое с 1807 г. прозорливо возымел к нему Александр I. Дальновидный и осмотрительный стратег, «мужественный и хладнокровный до невероятия» воин, «человек с самым благородным характером», «великий муж во всех отношениях» (так отзывались о нем Денис Давыдов, декабристы А.Н. Муравьев и М.А. Фонвизин), Барклай, однако, слыл в представлении многих современников, а также историков, и «нерешительным», и «ограниченным». Но, несмотря на все метаморфозы его прижизненной и посмертной славы, он еще в XIX в. заслужил признание крупнейших умов России и Запада как «лучший генерал Александра» (К. Маркс и Ф. Энгельс) и вообще «одно из замечательнейших в нашей истории» лиц (А.С. Пушкин).

Военачальником совсем иного склада ума, характера, темперамента, происхождения был кн. Петр Иванович Багратион — отпрыск царской династии Багратионов в Грузии, потомок Давида Строителя, правнук царя Вахтанга VI, любимый ученик и сподвижник Суворова — «генерал по образу и подобию Суворова», как о нем говорили. Посредственный стратег, он тогда не имел себе равных в России, как тактик, мастер атаки и маневра. Стремительный и неустрашимый, с открытой, пылкой и щедрой душой, кумир солдат, воин до мозга костей, Багратион к 1812 г. был самым популярным из русских генералов — не только в самой России, но и за границей. «Краса русских войск», — говорили о нем его офицеры. Г.Р. Державин многозначительно «уточнил» его фамилию: «Бог-рати-он». Наполеон после войн с Россией 1805–1807 гг. заключил, что из русских полководцев «лучше всех Багратион».

Отдельными соединениями в армиях Барклая и Багратиона командовали генералы, уже прославившие себя в многочисленных войнах трех последних царствований: генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский — предприимчивый, отважный, бескорыстный и великодушный герой, о котором Наполеон говорил: «Этот русский генерал сделан из того материала, из которого делаются маршалы»; генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров — живое воплощение воинского долга, само вдохновение и натиск при успехе, сама выдержка и стойкость при неудаче; генерал от кавалерии Матвей Иванович Платов — легендарный атаман Войска Донского, «вихорь-атаман» и «русский Мюрат», как его называли; генерал-лейтенант Петр Петрович Коновницын, который впечатляюще соединял в себе барклаевское хладнокровие, багратионовский порыв и Дохтуровскую скромность; генерал-майор Алексей Петрович Ермолов — будущий «проконсул» Кавказа, друг и покровитель А.С. Грибоедова и многих декабристов, человек блестящей одаренности, в котором все было крупно — рост, фигура («голова тигра на геркулесовом торсе», по выражению Пушкина), ум, характер, темперамент, дар слова, в одном лице вольнодумец, мудрец, хитрец и храбрец.

Были в русской армии 1812 г. и другие незаурядные военачальники: энергичный, хотя и несколько легкомысленный, генерал от инфантерии Михаил Андреевич Милорадович; упорный, прямодушный и благородный Генерал-лейтенант Александр Иванович Остерман-Толстой; герой суворовской школы и чуть ли не всех войн России своего времени генерал-майор Яков Петрович Кульнев, говаривавший: «Люблю нашу матушку Россию за то, что у нас всегда где-нибудь да дерутся!»; великолепный, с феноменальными способностями, артиллерист и разносторонне талантливый человек (знал 6 языков, писал стихи, рисовал) генерал-майор Александр Иванович Кутайсов.