Алекс и Алекс 2

— Это её жених. Если честно, я до последнего хотела справиться сама. Задвигай её обратно… Скорость распада была ниже, чем у Энзи, хотела кое-что попробовать… Ты так быстро справляешься, — с досадой призналась капитан, понаблюдав минуты две за показателями на мониторе под насмешливым взглядом китаянки. — Блин, мне иногда хочется тоже так: три-пять минут воздействия — и нейродегенеративных процессов как не бывало!

— Так иди к нам, поучись тоже четырнадцать лет! — хохотнула хань, впечатлённая детской непосредственностью коллеги. — Тоже будешь за три минуты такое править! Ну и искру разовьёшь заодно, — добавила она уже тише, косясь на пациентку.

Но пострадавшая пребывала в глубоком наркозе и в беседе явно не участвовала, даже слушателем.

— Кстати, ваша хирургия тоже супер. — Сочла необходимым пооткровенничать китаянка. — Не обесценивай себя. У нас такое, — кивок на бабищу на каталке, — без следов не заровняют. А ты вон, справляешься, как в косметической клинике. Лучше пластического хирурга с набитой рукой.

— Чистый опыт, — пробормотала Карвальо. — Чистый практический опыт, плюс ты самая набитая рука, плюс хирургические автоматы последнего поколения. Поверь, с твоим искусством не имеет ничего общего. Голое ремесло.

— Мастерство самоценно в любой ипостаси, — не согласилась китаянка, ничуть не кривя душой. — Скромность делает тебе честь, но вы, похоже, просто не понимаете самоценности мастерства.

_________

— Анна, одолжи денег? — мне искренне неловко в этот момент, но и шансы подобного рода выпадают нечасто.

— Достаточно необычная просьба. На фоне происходящего, — удивляется Хаас. — Уже молчу, что это не комильфо — одалживать у дамы перед дуэлью. В которой твои шансы — буду деликатной — не предпочтительнее шансов противника.

— Во-первых, ты не дама, а мой друг! — назидательно поднимаю указательный палец. — Мы это обсуждали на старте. Во-вторых, я прошу о займе ровно на один час. Возможно, даже меньше. Именно потому, что лично я не разделяю твоего пессимизма.

— Невежество рождает необычайную смелость в суждениях, я тебе говорила, — хмурится она. — Сколько надо? И могу спросить, на что?

— Тысячу двести шестьдесят три монеты. На тотализатор. Хочу поставить на себя. — Сообщаю, как на духу.

Её глаза раскрываются ещё шире:

— Ладно, это похвальный оптимизм, но почему именно такая сумма?!

— Потому что три семьсот тридцать семь у меня есть. А я хочу поставить на себя ровно пять. В этом случае начинается уже минимальный мультипликатор.

— М-да… ладно, не буду под руку о бренном. Типа того, что можешь и не вернуть. — Она задумчиво наклоняет голову к плечу. — Ты уверен, что это — именно то, о чём тебе следует думать в этот момент?

— А о чём ещё думать?! Ладно, слушай. — Разваливаюсь на ковре, который купил накануне, чтоб застелить им пол (Алекс научил; и я сам подсмотрел в арабском фильме. Там весь пол комнаты, если сверху лежит ковёр, можно использовать, как кровать). — Когда надо инвестировать? Если по этой твоей книге, которую ты мне переслала почитать?

— Когда по улицам течёт кровь, а не слёзы. — Хаас заняла мою кровать, сверкая глазами в свете ночника и изучающе глядя на меня.

— Иначе говоря, когда никто об инвестировании не думает. — Смотрю на неё, как на ребёнка. — Кто может предположить, что я уверен в выигрыше?

— Никто. — Отрезает она, не задумываясь ни секунды. — Даже те, кто знает тебя близко, включая меня. И на то есть свои основания. Вполне серьёзные.

— А в столовой, когда с Тэдом Энзи замес был, кто-то думал, что они проиграют?