Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке

Наклонив голову, закатываю к потолку глаза, стараясь не видеть покрывающих мою грудь засосов. Зажмурившись, изо всех сил пытаюсь вспомнить, как они появились, но всё будто накрыто железным колпаком. Хотя теперь я отлично помню, как мой язык изучал голый торс Алекса… а вот то, как он пытался меня сожрать, в памяти не воспроизводится. Может, кто-то сверху жалеет мою нестабильную психику?

Я хочу помнить… каждую секунду, проведённую с ним.

— Вспоминай! — приказываю своему отражению в зеркале, ткнув в него пальцем, и снова кричу: — Или Бродвей! Может, сходим на Бродвей?

— Завтра развлечение выбираю я, — делает он акцент на этом «я». — Мы идём на «Никсов». Билеты уже выкупил.

Отлично. Баскетбол.

— Ты что, за них кому-то душу продал? — выкрикиваю, глядя в свои глаза.

В самом деле, где он достал эти билеты?

— Нет! — кричит Алекс в ответ. — Только гостайну.

Очень смешно.

За такое в Штатах положена смертная казнь. На секунду страх за него сковывает сердце. Ну и работëнку он себе выбрал!

Упираюсь руками в умывальник и выдыхаю, кусая губы.

Он сидит там, за дверью, прекрасно зная, откуда у меня это. Как и то, что я делала, когда… добралась до резинки его трусов. Это нечестно, что он всё помнит…

Рассеянно перебираю свою одежду, разложенную на умывальнике, не зная, что надеть.

— Куда мы идём, напомни? — Разрываюсь между платьем, юбкой и своими мыслями.

— Одно местечко в Гринвиче. Ничего особенного. Там будет пара ребят из лаборатории и их френдгëрл.

Ничего особенного… и что же мне надеть?

— А твоя подружка… — Выхватываю из стопки красный пушистый свитер. — Джесс, кажется? Или Британи? Будет там?

Очень красивая мулатка с большими карими глазами. Экзотичная как розовый лимон. С очень уверенными задницей и грудью. Она мне сразу не понравилась, как только я увидела её у него на шее. Он постил совместные фотки в своих соцсетях всю осень, а потом она куда-то делась, но фото остались.

— Камила, — раздаётся прямо за моей спиной.

Резко развернувшись, прикрываю телесный пуш-ап свитером и вскрикиваю:

— Я голая!

— Ты в белье, — хмурится он, глядя на мои плечи. — Это не то же самое.

На мне трусы и лифчик.

Какого чёрта он так делает?

— Выйди! — с отчаянием требую я.

— Чего я там не видел? — продолжает Немцев рассматривать ту часть меня, где нет лица!

Его слова ударяют по моим нервам своей двусмысленностью.

Мы никогда раньше не водили двусмысленных разговоров. Он сказал так специально, чтобы меня смутить. И зачем? Ведь мы же договорились, что ничего не было.

— Алекс! — рычу, указывая пальцем на дверь. — Проваливай!

— Чëрт… — бормочет, протягивая руку и бесцеремонно выхватывая у меня свитер.

— Отдай!

Но мой протест ничто в сравнении с выражением его лица — он улыбается как безнадёжный олигофрен в третьем поколении. Тупо пялясь на отпечатки своего рта, разбросанные повсюду на моей груди.

Медленно подняв глаза к моему лицу, почëсывает затылок.

Резко отвернувшись, хватаю с умывальника другой свитер и натягиваю его на себя, но это меняет ситуацию ровно на ноль целых и одну сотую, потому что он еле прикрывает пупок, и я всё ещё в трусах, а Алекс вдруг оказывается за моей спиной. Поймав мой настороженный взгляд в зеркале, наклоняется и берёт меня в кольцо из своих рук. Открыв кран, подставляет ладони под струю горячей воды.

Я сглатываю и не могу пошевелиться. Колени вдруг становятся чертовски мягкими, потому что горячее дыхание Немцева щекочет мою шею. Он касается своей одеждой моих спины и бёдер. Я чувствую тепло его тела, мне хочется закрыть глаза, и в этот миг мозг услужливо подкидывает воспоминания…

Нет!

«Я верхом на нём. Сдираю с него футболку. Он поднимает руки, помогая, и набрасывается на мою грудь. Втягивает в рот сосок прямо через ткань кружевного лифчика, в котором я была вчера! Дёргает чашку вниз и набрасывается опять! Сначала на один сосок, потом на другой, пока я… как ненормальная прижимаю к себе его голову…»

Это кошмарное воспоминание теплом просачивается под кожу и собирается между ног тягучей болью…

Замерев как истукан, жду, пока он вымоет свои и без того чистые ладони и испарится к чертям, чтобы я… могла подумать о том, чем он, чëрт его дери, думал, когда позволил мне на себя забраться! Он не выглядел жертвой… совсем не выглядел…

Закрыв кран, Алекс отстраняется и спокойно вытирает руки полотенцем. Так тщательно, будто искупал их во фритюрном масле.

— Алекс… — рычу с угрозой. — Кончай!

— Что мне делать? — клоунски выгибает он брови.

— Проваливай! — указываю пальцем на дверь.

— Где мне кончать? — паясничает. — Прямо здесь? — указывает руками на кафельный пол.

— Хватит! — Топаю я ногой, собираясь то ли реветь, то ли смеяться.

— Хочешь, чтобы я кончил сейчас? Или, может, сначала поедим?