Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке

Тоня, моя старшая сестра, занялась бы в Нью Йорке чем-нибудь более экстравагантным. Например, потащилась бы на выставку картин в стиле волосатой руки, торчащей из бамбукового стебля. Или отправилась на концерт какой-нибудь навороченной артхаусной группы.

— Как ты, Морковка? — интересуется папа, всё ещё не появляясь в кадре.

— Я, эм-м-м… круто! — отвечаю с утроенным энтузиазмом. Всё просто отлично, если не считать того, что вчера я, кажется… чуть не изнасиловала сына его партнера по бизнесу! — Отлично… а как вы? Тоня дома?

— Задержка рейса. Ждём.

Моя сестра часто летает в Китай вместе с мужем. Он пытается развернуть там новый бизнес, а она не может без него прожить и пары дней. Думаю, скоро они переберутся туда основательно. Тоня и китайский — слабо представляю.

— Ба! — слышу капризный голос племянника. — Ну сделай бутерброд…

Роберту семь, и, насколько я знаю, в доме своих родителей он даже яичницу жарит самостоятельно, потому что его воспитывают по какой-то специальной методике, будто готовят в президенты.

— И мне… — узнаю голос Майи, моей пятилетней племянницы.

— Слав, — злится мама. — Ну сделай ты им эти бутерброды, я же разговариваю!

— Никита, накорми детей, — издав свист, велит он.

— Эта услуга оплачивается? — интересуется мой одиннадцатилетний брат.

— Да, — усмехается отец. — Подзатыльниками.

— Как это знакомо, — бормочет у меня над ухом Алекс.

Его губы каким-то образом оказались прямо у моего виска, а сама я почти лежу у него на груди и чувствую тёплое успокаивающее дыхание у себя на коже.

Почему с ним всегда так хорошо? Тепло и надёжно…

На секунду мои веки опускаются, а когда понимаю, что творю, дёргаюсь и выпутываюсь из его рук.

— Ладно… эм-м… я пошла смотреть рептилий… — тараторю, поправляя волосы.

— Отдыхайте, — целует камеру мама.

— Алекс, гляди за ней в оба! — Папа появляется в кадре на секунду и исчезает так быстро, что я разочарованно вздыхаю.

Мама закатывает глаза и отключается первой.

— Скучаешь по ним, Зануда?

— А ты не знаешь? — пожимаю я плечом. — Я же домашнее растение.

— Ты сама ещё не знаешь, какая ты, — бросает, кладя в карманы руки.

Закусив губу, прячу от него глаза.

Иногда я думаю, что эта затея с учёбой не стоит того, а потом Алекс берёт меня за руку и расталкивает плечом толпу туристов, таща меня к крокодилам. Тогда все мои сомнения исчезают до худших времен, и пока я будто на своем месте.

Спустя три часа и десятиминутную очередь в туалет мы выходим на улицу в поисках места, где можно перекусить.

Игнорируя мелкий снег, бредём по улице, и я кручу головой.

Алекс предлагает купить хот-доги у торговца уличной едой, заверяя, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Честно говоря, сама бы я вряд ли на такое осмелилась. Он это знает, поэтому поглощает свою сосиску демонстративно. Глотает не жуя, будто год не ел, и слизывает с пальцев горчицу.

— Бедный! — смеюсь, давясь своей сосиской. — Совсем одичал здесь один…

— Р-р-р… — Вгрызается он в булку, и я хохочу на весь Центральный парк, когда у него во рту становится совсем тесно и точёные щеки начинают трещать.

— М-м-м… — закатываю глаза, языком собирая со своих пальцев убегающую горчицу. — Ты до переезда вообще ел сосиски?

— Не припомню…

Его голос звучит хрипло, поэтому перевожу на него глаза..

Сглатываю, облизывая губы, потому что он на них смотрит, проводя языком по своим, а потом глядит мне в глаза с таким напором, что я роняю свой хот-дог на землю…

Всё это совершенно несексуально. Мы с набитыми ртами и в горчице, но у меня в животе кто-то взорвал петарду.

— Ой… — бормочу, отвернувшись и посмотрев на свой потерянный хот-дог.

Алекс молча протягивает мне салфетку, а потом берёт бумажный пакет с сувенирами и кладёт его себе на колени.

— Там мой сок… — Тянусь за ним, лепеча. — Давай я сюда поставлю…

— Не трогай… — отрезает он немного грубо.

— Чего ты злишься? Музей не понравился? В следующий раз можешь сам выбрать, куда пойдём… — пытаюсь я сгладить ситуацию.

Зажав в зубах стакан кофе, он чертыхается и лезет в карман куртки за своим звонящим телефоном.

— Джон, я немного занят… нет, не на работе. Вот чёрт! А вы где?

С любопытством смотрю на Алекса. Он проводит пятернёй по всклокоченным волосам и, сбросив вызов, поворачивается ко мне.

— У знакомого днюха, празднуют здесь недалеко. Завалимся?

— А это удобно? Я там никого не знаю, это всё-таки твои друзья.

— Ты знаешь меня, Морковка. Это главное.

Алекс уворачивается от моего удара и громко смеётся, запрокинув голову.

Морковкой называть меня может только папа!

Глава 4

— Тебе нравится джаз? — нервно кричу через приоткрытую дверь ванной. — Я видела, тут недалеко играют, может, сходим?

— В качестве разнообразия, может быть, — долетает до меня расслабленный голос Алекса.