Алая нить

– Да нет же. Одно название, послушай, какое: «Атлантический». Звучное, таинственное. Знаешь, что я чувствую? – Соня в волнении накручивает на палец кончики прямых черных волос. – Здесь пахнет затерянной Атлантидой. А в Лос-Анджелесе что? Просто Тихий.

– Океан, моя милая, Мировой.

– Все равно. – Соня зачарованно следит за падающим в воду солнцем. – Знаешь, о чем могут рассказать эти волны? О тайне Бермудского треугольника. А о чем нам поведает молчаливый Пасифик?

– О Марианской впадине.

– Глубокий бездонный желоб. Ничего интересного.

– Слушай, милая, Тихий океан виноват перед тобой только тем, что на его берегу поселилась твоя мать. Я прав?

– Допустим.

– Ты реабилитируешь его, если вспомнишь, что воздух, который он приносит, вылечил Мику?

– Ладно. Но все равно мне здесь нравится гораздо больше. Такой красивый город. Самый лучший на свете!

– Лучше Парижа?

– Намного!

– Ты меня поражаешь. Чем же?

Соня пишет большим пальцем ноги несколько слов арабской вязью.

– Какое красивее?

– Это, – механически указывает Антон на то, что длиннее.

– Вот видишь. Значит, хотя бы названием.

– Ты написала названия?

– Ага.

– Это нечестно, Сонюшка. Парижу не хватает семи букв.

– Адвокат! – надувается она. – Поборник справедливости! Могу я просто влюбиться в Сан-Себастьян без объяснений?

– Можешь, – смеется Антон.

– Вот и отлично. Слушай, – Соня просительно заглядывает мужу в глаза, – а давай больше никуда не поедем, а? Проведем остаток отпуска здесь.

– Не выйдет.

– Тош, ну пожалуйста!

– Надо ехать.

– А я не хочу! Я уверена: ни Памплона, ни Барселона не дотянут своим великолепием до Сан-Себастьяна.

– Естественно, Сонюшка. В Памплоне восемь букв, в Барселоне девять. Разве могут они тягаться с двенадцатью?

– Я серьезно!

– Я тоже, солнышко! Нам обязательно надо двигаться дальше.

– Ладно, давай пропустим хотя бы Памплону.

– Как раз Памплону мы пропускать не должны.

– Почему?

– Сейчас могу сказать только одно: послезавтра самым прекрасным для тебя станет именно этот город.

– Почему?

– Всему свое время.

– Скажи! – требует Соня.

– Ни за что!

– Намекни хотя бы!

– Там проходит одно интересное событие…

– Сан-Фермин? Извини, но святой Себастьян меня по-прежнему привлекает гораздо больше.

– Симпозиум по абдоминальной хирургии.

– Ты шутишь?

– Нет.

6

– Да. У меня все хорошо, – говорит Катарина, прижимая плечом телефонную трубку и продолжая перебирать бумаги.

– Интересный консилиум?

– Симпозиум, малыш. Интересный. Как у вас?

– Нормально. Папа воюет с Анитой и с бабушкой.

– А ты?

– А на меня всем наплевать.

– Фред! – Катарина откладывает листы.

– Правда, мам! Папа только ругается: «Уйди! Не мешай!»

– Не ябедничай, сынок! У папы ответственная работа. Он остался один с детьми на целую неделю.

– Он с бабушкой.

«Не надо было просить маму приезжать».

– Я скоро вернусь, малыш, а пока позови папу.

– Катарина? – Голос у Антонио по-деловому резкий, как будто она оторвала его от важного совещания, а не от спора о том, как нужно мыть сковородки с тефлоновым покрытием.

– Привет. У тебя цейтнот?

– У меня аврал. Анита постоянно ноет, твоя мама нудит, а Фред путается под ногами.

– Хочешь совет?

– Давай.

– Замкни Аниту с мамой друг на друге, а Фреда возьми за руку, вытащи из-под ног и сходи с ним куда-нибудь.

– Куда?

– Не знаю. В кино, в музей, в боулинг… Да какая разница!

– Попробую. Как твои дела?

– Нормально.

– Когда твой доклад?

– Завтра.

– Готовишься?

– Пытаюсь, но, честно говоря, получается плохо.

– Почему?

– Я приехала сюда отвлечься от грустных мыслей, но не могу.

– Ты пытаешься отвлечься от грустных мыслей, сидя в номере и штудируя замысловатый научный текст?

– А что же мне еще делать?

– Хочешь совет?

– Давай.

– Сходи куда-нибудь.

– Куда?

– Не знаю. В музей, в кино, в боулинг… Да какая разница.

– Попробую.

Музеи в это время суток уже закрыты, в кинотеатре Катарина боится уснуть, для боулинга нужна компания. Неизвестно зачем она спускается в бар отеля. Особого желания выпить женщина не ощущает, но что еще ей делать у стойки?

– Двойной мартини.

– Со льдом? – безразлично интересуется бармен.

– Без, – отвечает Катарина и объясняет для чего-то: – У меня завтра доклад, берегу голос.

Скользнув по ней равнодушным взглядом, ее награждают таким же лишенным эмоций кивком. Молодой человек скучает. В дни, когда по городу бегают быки, только зануды-ученые могут просиживать штаны в тихом баре отеля, а не отплясывать сальсу на центральных улицах.

Катарина обводит глазами полупустой бар. Развлечениями здесь и не пахнет. За столиком в углу пожилая пара пьет зеленый чай с пирожными, уткнувшись каждый в свою книгу. У мужчины – мешки под глазами, у женщины – отечные ноги-тумбы. Жидкость на ночь противопоказана обоим. Интересно, что они читают? Катарина выбирает столик напротив и с удивлением видит заголовки: «Как избавиться от бессонницы» у него и «Диабетическая диета» у нее. Все ясно. Перед ней самоубийцы. Женщина улыбается. Теперь она знает, чем занять себя на ближайшие полчаса, до тех пор пока алкоголь не начнет отключать ее сознание и не заставит вернуться в номер. «Будем изучать детали», – мысленно говорит себе Катарина.