Актер. Часть 2

— Причина есть. У нее глаза моей матери. Кстати, ты не спросил, как ее зовут. Так вот, эту, — кивок на монитор, — зовут Лизой, но для всех она будет Элизабет. Так звали мою мать. И я или убью ее, или заставлю стать моей до мозга костей, какой когда-то была моя мать.

И Радека продрал по коже мороз. Взгляд у Чудотворца был просто чудовищным.

— Вот так-то. Всё, свободен, дружок. — Он так и сказал ему по-русски «Дружок». Как своему псу. — Да, я весьма благодарен тебе за совет.

И можно было рвать на себе волосы, начинать бить себя в грудь и пытаться отговорить Чудотворца, но... Но сказанного ты уже не воротишь. Всего одна фраза, всего несколько слов, запальчиво слетевших с губ Радека, и был запущен часовой механизм того жуткого восьмилетнего противостояния.

Ну, а дальше Радек, то ли испытывая чувство вины, то ли какой-то больной интерес к судьбе этой девочки, то ли постигая себя, непостижимого, станет под любыми предлогами приезжать в Грецию, чтобы узнать о ней больше. Собирая по крупицам жалкие факты о ней, он начнет ее жалеть. А потом, шаг за шагом втираясь в доверие к Чудотворцу, он попытается поговорить с ней и сблизиться.

К тому моменту Зверь начнет понемногу выпускать ее из тюрьмы Своего дома. И будет их первая встреча в саду, и она будет сидеть на скамейке, как и тогда, обхватив руками колени (еще один укол в сердце Радеку), и он попытается завязать с ней разговор:

— Привет, тебя ведь Лизой зовут? Хочешь, поговорим?

Но в ответ на его жалкое предложение «поговорить» он получит от нее такой взгляд, что содрогнется. Ни у кого — ни до, ни после нее — он не видел таких пронзительных, честных и откровенных глаз.

— Жалеешь меня? Меня не надо жалеть. Ты ничего обо мне не знаешь, — с этими словами она поднялась со скамьи и ушла в дом. А за ним с балкона с усмешкой наблюдал Чудотворец. Потом Он окликнет его:

— Радек?

Тот поднял голову:

— Да?

— Тебе не кажется, мой милый друг, что ты мне проигрываешь?

И вот тогда Радек возненавидит и Его, и себя, и все это чудовищное копание в психологии. Возможно, это сидело в нем раньше, но в тот момент на него, как гром среди ясного неба, снизошло откровение. В сущности, искупления и раскаяния за содеянное нет. Они — всего лишь хроника совершенного тобой преступления. Потому что достаточно одного проступка, одной фразы, слетевшей с твоих грязных губ, и Дьявол придёт по твою душу.

Через месяц, покрутившись по делам Зверя в Европе, Радек снова придет в Его дом, и опять наткнется на глухую стену ее молчания. В этот раз он даст себе слово никогда к ней больше не подходить и ни о чем не жалеть. Но странное дело: она начнет ему сниться. А он в своих снах будет молить ее о прощении. «Ты сделал с ней это, ты сделал с ней это», — раз за разом будем шептать ему совесть. Хотя, казалось бы, что ему эта девочка? Он даже ее не любил и уж точно ее не желал. Но то, что он называл про себя жалостью к ней, тянуло его к ней, как в омут.

Пройдет еще пара месяцев, и Лиза начнет разговаривать с ним — так, чуть-чуть и совсем недолго. Но в тот день, когда он впервые поймает на ее губах тень той, однажды виденной им улыбки, он вспомнит о том, что на грешной земле существуют призраки счастья. И вот тогда он признается ей в том, что совершил:

— Лиз, это я сдал тебя тогда Чудотворцу.

Она промолчит и кивнет.

— Лиз, прости, если можешь. Я...

Тихий вздох:

— Не надо. Зверь давно мне все рассказал. Так что я и без тебя об этом знаю.

Он ужаснется:

— И ты все равно подпустила меня к себе?

— И все равно подпустила. Просто если бы не ты и этот ваш спор, Зверь убил бы меня. Так ему было проще.

И Радек поймет: она отпускала ему грехи и его прощала. С этого дня они навсегда станут друзьями.

Потом она будет взрослеть на его глазах, но дороже ее у него нет и не будет. В один из дней он признается ей, кем он был (аферист, фальшивомонетчик, художник), назовет ей свое настоящее имя и девичью фамилию своей матери — Елена Николаевна Вышегородцева, на которую когда-то была зарегистрирована их семейная ювелирная фирма.

— Я это забуду. Но если тебя когда-нибудь заметут, я вспомню об этом, — пообещает она.

В ответ, чтобы ее поддеть, Радек нарисует на песке рожицу, да еще и подпишет ее: «Pro100 Лиз».

— Вот тебе!

— Просто Лиза? — заинтересовавшись, она тут же отобрала у него ветку и, недолго думая, начертила симпатичного человечка. После чего добавила под рисунком нечто, напоминающее голову коршуна, гитару и перечеркнутую букву «а».

— Не понял, — протянул Радек.

— Ну, смотри, — она увлеченно ткнула веточкой в коршуна. — Это Ра, египетский бог солнца. Древние всегда изображали его с головой хищной птицы. Гитара — это, положим, верхняя дека. А вот «а» у нас явно лишняя, поэтому я ее зачеркнула. Но если все это прочитать, то получится твое имя, Ра-дек. Теперь понял? — вздохнув, она носком кеда стерла с песка их «наскальную живопись».

— Ты что, разбираешься в египетской мифологии?

Она не уставала его поражать.

— Да нет, —поморщилась Лиза. — Просто в детстве набрела на одну книгу. Называется «Мифы Древнего Египта и Греции». Если хочешь, то сам почитай.