Актер. Часть 2

Потом их шарады забудутся.

Когда ей исполнится двадцать и ее худощавое тело обретет женский шарм, его накроет желание. Хотя к тому моменту и так было ясно, что он влюбился в нее. Раз где-то там, в подсознании, начали понемногу рисоваться картинки, где были только она и он. Другая жизнь. Возможно, маленький дом, затерянный где-то в горах. Такое обычное счастье.

Через полгода, набравшись храбрости, он объяснится с ней, и услышит то, что его ошарашит:

— Славка, прости. Я благодарна тебе, но... в общем, я другого люблю.

— Кого, Чудотворца?! — захлебнувшись в эмоциях, он сначала решил, что его Лиз просто спятила.

— Что?!.. Нет! Нет, конечно, — она засмеялась и откинула челку со лба. — Но у меня в прошлой жизни был... один мальчик.

— Лиз, какой еще мальчик? — Он так и сел.

— Хорошо, я доверюсь тебе. Его зовут Александр, он живет в Праге. У нас ничего не вышло тогда. Но помнишь, ты рассказывал мне, как Чудотворец показывал тебе мои детские снимки?

— Ну, помню, — он опустил голову, испытывая новый приступ стыда.

— Слушай, да перестань! — посмотрев на него, она по-свойски ткнула его локтем в бок. — Короче, ты тогда еще говорил, что там была фотография, которую моя мама сняла, когда я пришла из кино. Так вот, в тот день я видела его первый фильм. Он все-таки стал тем, кем когда-то хотел. В тот день я, наверно, впервые была счастлива в Греции.

Радек слушал ее сумбурный рассказ о ее детской влюбленности и не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Он еще был готов поверить в то, что она выбрала кого-то под стать себе, а она до сих пор мечтала о каком-то мальчишке. Кончилось тем, что Радек махнул рукой на свои любовные излияния и ночью, предварительно заперевшись в номере, жестоко напился. А когда протрезвел и под утро выполз из отеля, то дал себе слово для начала вытащить ее и себя из опутавшей их криминальной паутины. Ну, а там будет видно, кто-кого любит, кто-кого хочет и ... Да к черту! Он — взрослый мужчина. Он сумеет с ней справиться.

С этого дня он стал разрабатывать план их побега. Он создавал его так, как не продумывал ни свои аферы, ни самые удачные преступления их ОПГ, пытаясь предусмотреть малейший риск. Оттачивая каждую мелочь. Так постепенно выкристаллизовалась идеальная схема. Вернее, почти идеальная, раз Радек не учел в ней один момент: ее «нет». Она прекрасно помнила слова Чудотворца: «Если ты убежишь, то пострадает Лидия».

— Ну и что ты предлагаешь? — в один из дней (на этот раз их объяснение происходило на заднем дворе одной из вилл Эстархиди) Радек, сидя на скамье рядом с ней, взял в руки прутик и нарисовал на земле дом. Подумав, пририсовал к крыше трубу. Потом «проложил» к домику рельсы. Обозначив на них скоростной поезд, он наконец обернулся к ней: — Чух-чух... Лиз, я серьезно. Может, ты все-таки передумаешь и мы уедем?

— Нет. Но ты можешь уйти один.

— Ну да. — Радек взглянул на рисунок.

«Маленький дом, затерянный где-то в горах. Билет в новую жизнь. Простое счастье. Ты и я. Но ты — не хочешь».

— Исключено, — Радек отбросил прут в сторону. — Я тебя здесь одну не оставлю.

— Но ты же знаешь, что я не могу уйти!

И вот тогда он разозлился:

— Лиз, вот причем тут твоя, прости меня, безголовая мать, если то, что тут с тобой делают, бесчеловечно?

Она на секунду обмякла и вдруг резко отодвинулась от него — так, что ему стало холодно.

— То, что со мной делают ТУТ, это, возможно, то, чем я расплачиваюсь за... кое-что, —загадочно пояснила она. — А вот насчет моей мамы, то прикуси свой язык! — Она поднялась, передернула плечами и направилась к вилле.

Пришлось догнать ее и схватить за руку:

— Лиз!

Жар ее кожи обжег ему пальцы. «Дурочка, я же тебя люблю! А ты...»

— Подожди, — она покачала головой, — вот теперь подожди. Славка, скажи мне честно, Зверь когда-нибудь нарушал свое слово?

— Нет, — вынужден был признаться он.

— Ну и все! Я никуда не уеду, пока не заставлю его дать обещание, что он не навредит моей маме.

И Радек впервые потерял терпение — из-за нее! Нет, реально, ну сколько можно? Он ей доходчиво все разъяснил, он потихоньку от Зверя перевел крупную сумму в Лозанну. Он даже успел смотаться в Чехию (ага, как хотела она!) и заложить там тайник, наступив на горло собственной гордости — и лбом уперся в то, что сам когда-то предсказал Чудотворцу.

Упорная, упрямая. Если нужно, одна против всех и... Да к чертовой бабушке! Он ей тоже не мальчик!

— Как скажешь, Лиз.

И он ушел от нее. Но взяв билет в один конец, он доехал лишь до вокзала и развернул такси в обратную сторону. И дело не в том, что он не смог ее оставить — он представить себе не мог, что он останется без нее. Без нее он оказался бесполезен и слаб. Она была его самым надежным якорем. И он вернулся, чтобы быть с ней, а через несколько лет сесть в тюрьму за ограбление ювелирного в Вадуце. Вот тогда-то при задержании он и крикнул по-русски: «Ради неё я вас не предам!»

«Ради тебя, моя глупая девочка Лиза...»