Акт бунта

Я дрожу, когда он очень медленно вводит в меня палец; парень наблюдает за моей реакцией, выражение его лица становится грубым, стена между ним и внешним миром, которая обычно так прочно заперта, опускается на самые короткие секунды.

Знает ли он? Понимает ли, насколько чертовски великолепен, когда ослабляет бдительность? Моя грудь сжимается от одного его вида. Его глаза широко раскрыты, щеки пылают, мышцы на шее напрягаются, когда тот смотрит прямо на меня, и я чувствую, что начинаю сползать по опасному склону.

Момент прерывается, когда парень моргает, снова глядя на свое собственное тело. Его эрекция стоит свободно и гордо, чертовски твердая и покачивается у талии. Пакс берет член в руки, и даже он не может сомкнуть руку вокруг своего толстого ствола.

Я загипнотизирована видом того, как парень двигает рукой вверх и вниз по своему члену.

— Тебе нравится смотреть, как я это делаю? — спрашивает он.

Я киваю.

— Да. Боже, да. Это… так чертовски горячо. — И так оно и есть. Я никогда раньше не видела, как парень трогает себя. Может быть, в порно, но не в реальной жизни. Не так, как сейчас. Пакс дразнит себя так же, как дразнил меня своими пальцами — медленно, мучительно, движениями, призванными разжечь безумие.

— Когда я трахну тебя через секунду… — Он обхватывает рукой кончик своего члена, сжимая головку, и на его лице появляется мимолетное ошеломленное выражение. — Я собираюсь сжать твое горло. И буду контролировать, сколько ты сможешь дышать. Я буду тем, кто решит, жить тебе или умереть. И все это время я буду подталкивать тебя все ближе и ближе к краю. Ты хочешь этого, Чейз?

Мои чувства бунтуют. Мое зрение и слух обостряются. Моя кожа наэлектризована. Я чувствую вкус страха и предвкушения на своем языке. Моя голова наполнена его запахом, здесь, в его комнате, на его кровати, где его простыни покрыты им. Это слишком много и недостаточно. Мое сердце — поршень, уносящийся от меня галопом. Потому что то, что он только что сказал мне… это все, чего я хочу и в чем нуждаюсь от него. Не хочу контролировать себя, даже самую малость. Не хочу быть той, кто должен принимать решение, буду ли я продолжать жить или умру. Перспектива переложить эту ответственность на него — такое благословенное облегчение, что я чувствую, что могу разрыдаться в любой момент.

Но как он может так хорошо читать меня? Неужели это действительно так очевидно? Неужели я уже несколько недель хожу вокруг да около, выглядя как человек, который хочет отказаться от контроля над своим собственным существованием? Я так не думаю. Знаю, что это не так. Тогда откуда он знает?

— Не собираешься мне отвечать? — спрашивает он.

Неуверенность охватывает меня, когда я медленно качаю головой.

— Но ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы моя рука обхватила твое горло, не так ли?

Я сглатываю; у меня чертовски пересохло в горле. Свет над головой слишком яркий. Как мне признаться в этом, не выставляя себя слабой? Я не могу позволить себе сделать это. Просто не могу.

Пакс фыркает, тихо смеясь.

— Так я и думал.

— Ааа! Черт!..

Парень хватает меня быстро, так грубо, что я даже не успеваю среагировать, прежде чем он перекрывает мне дыхательные пути. Его обнаженное тело на мне пышет жаром. Хочу протянуть руку и прикоснуться к нему, но и этого я себе позволить не могу, поэтому вместо этого хватаю в охапку простыни, сжимаю их в кулаке и натягиваю…

— Ты моя игрушка, не так ли, Чейз? — Его губы так близко, что касаются моего рта, когда он говорит.

— Д…да. — Одно хриплое, сдавленное слово.

Его глаза — сверкающие кинжалы.

— И вся эта бравада, все эти разговоры и дерзость, когда мы в академии? Это все шоу, не так ли?

Я не смогла бы вдохнуть, даже если бы захотела, но все равно ловлю себя на том, что задерживаю дыхание.

Нетерпение охватывает безумно сексуального татуированного парня, лежащего на мне сверху. Его рука сжимается.

— Не так ли?

Киваю, пытаясь удержаться под ним. По какой-то причине мои глаза влажнее, чем должны быть. Но я не собираюсь плакать.

Его хватка немного ослабевает, позволяя крошечной струйке кислорода спуститься по задней стенке моего горла в легкие.

— Тогда ладно, — говорит он. — Теперь, когда ты признала это, мы можем двигаться дальше.

Одним плавным движением Пакс входит в меня. Без предупреждения. Никаких признаков того, что он собирался насадить меня на свой член. Есть только движение вверх и внезапное, шокирующее ощущение того, что он заполняет меня. Мы оба одновременно ахаем, и я вижу правду в его глазах: ему так же хорошо, как и мне.

Я ему нравлюсь.

Он так же возбужден этим, как и я.

Просто Пакс гораздо более упрям, чем я. Если бы я противостояла ему так, как он только что сделал со мной, он бы никогда не признался в своих чувствах. Такая честность просто не входит в его генетическую программу.

— Боже, ты такая чертовски тугая, — шипит он.