Акт бунта

Волна шока проходит по ученикам Вульф-Холла. Дамиана притворно вскрикивает от изумления, отчего мне хочется расхохотаться, черт возьми, но даже я знаю, что сейчас это было бы неподходящей реакцией. Я прикусываю кончик языка, наблюдая за разворачивающейся нелепой сценой. Так много театральности. Так много людей притворяются, что заботятся о девушке, которую большинство из них чертовски ненавидели. На дальней стороне школьных ступеней один человек вообще никак не реагирует. Кто-то, кто на самом деле был другом Мары Бэнкрофт. Солнечный свет освещает густые, блестящие рыжие волосы девушки, отчего они выглядят так, будто горят.

Пресли Мария Уиттон-Чейз смотрит на женщину, которая только что сказала нам, что Мара была беременна, с тупым, пустым выражением лица. Она выглядит так, будто ей наскучил весь этот дерьмовый парад. Ее бледное лицо, усыпанное крошечными веснушками, лишено всяких эмоций, когда она медленно поворачивается и прислоняется к низкой стене рядом с собой.

Рядом со мной Дэш поворачивается к Рэну и шипит себе под нос.

— Скажи мне, что это, блядь, не твой.

ГЛАВА 4

ПРЕС

О, это просто дешевый трюк.

Это невозможно доказать.

Мара не была беременна, и я знаю это точно — она ворвалась в мою комнату за три ночи, до того как ее убили, и позаимствовала целую коробку тампонов, черт возьми, — но СМИ это не волнует. Они заботятся только о своих рейтингах. И беременная убитая шестнадцатилетняя девушка гораздо более скандальна, чем обычная убитая шестнадцатилетняя девушка.

Ненавижу этих монстров.

В десяти метрах от меня, на ступеньках рядом с Рэном и Дэшилом, Пакс Дэвис растягивает рот в жестоком, пренебрежительном подобии улыбки, и мой желудок срывается с обрыва. Он не должен быть здесь. Предполагалось, что он на другом конце света, плавает на роскошной яхте Джейкоби. Так почему же тогда парень стоит здесь, в Нью-Гэмпшире, как гордая греческая статуя, и лучи позднего утреннего солнца бьют ему прямо в лицо?

Татуировки занимают так много места на его коже — два полных рукава, тыльная сторона ладоней, шея… Я видела, как парень бегал без рубашки, и замысловатые рисунки растянулись у него на груди и по всей спине. Это великолепно — одно взаимосвязанное, вытекающее произведение искусства. Пакс прекрасен. И в то же время самый жестокий, самый невыносимый мудак, с которым я когда-либо сталкивалась.

Хочешь чего-нибудь? Пакс заберет это у тебя.

Нравится что-то? Пакс уничтожит это.

Любишь его? Да помогут тебе небеса. И нужно быть самым глупым человеком на этой земле.

Я так привыкла наблюдать за ним, что могу читать язык его тела, как строки текста в книге. Иногда легко предугадать, что будет дальше. Пакс поведет плечами, перенося вес на правую ногу, и я знаю, что он собирается повернуться. Я отвожу взгляд, снова сосредотачиваясь на презренных стервятниках, кричащих в микрофоны на подъездной дорожке, затаив дыхание. У меня была практика в этом — быть невидимой. Делаю вид, что не замечаю, как взгляд его холодных светло-серых глаз блуждает по моему телу. Однако я чувствую тяжесть его внимания, как физическое прикосновение руки на своей коже. Это головокружительная, ужасающая вещь — тяжесть этой руки. Никогда не знаешь, будет ли это краткой лаской или давление усилится и превратится во что-то более зловещее. С этим парнем один только взгляд может означать полную и абсолютную катастрофу.

Я видела, как это происходит: девушка уделяет Паксу слишком много внимания, и следующее, что вы узнаете, это то, что он превращает ее жизнь в ад. Ее онлайн-работа чудесным образом исчезает с сервера академии. Ее ноутбук пропадает в ночь перед ответственным заданием. Компрометирующие фотографии разлетаются по всему Маунтин-Лейкс. Ее подруги узнают, правда это или нет, что она переспала с парнем, с которым они встречаются. Ее комнату громят, машину взламывают, режут шины, и, в конце концов, она больше не может этого выносить и ломается.

Мучения беспощадны.

Пакс обладает особым талантом распознавать слабости. Он видит линию разлома и точно знает, где и как сильно нажать, чтобы мир рухнул у кого-то на глазах. Если бы тот не применял свои навыки для таких дьявольских целей, то было бы простительно называть их дарами.

Да, я наблюдала и была свидетелем всего этого. И да, конечно, я ненавидела его за то, как парень разрушал жизни людей до основания. Нет никакого спокойного, искупающего качества, которое спасало бы Пакса от суровой неизбежности того, что он просто ужасный человек. Так почему же тогда мое сердце все еще болит из-за такого монстра? Почему кровоточит по нему?

— Прес?

Я резко возвращаюсь к реальности. Рядом со мной одна из моих лучших подруг, Кэрри, крепко скрещивает руки на груди. Она мрачно хмурится, глядя на фургоны, припаркованные на лужайке, ее взгляд быстро перебегает с одной группы репортеров на другую.

— Жаль, что Мары здесь нет, — говорит девушка. Ее губы мрачно сжаты. — Она бы наслаждалась всеобщим вниманием.

— Она не была беременна, — говорю я.

— Конечно, не была.

— Ненавижу, что они превращают все в спектакль.

Кэрри тяжело вздыхает.