Акт бунта

Я чувствую, как едкий смех клокочет у меня в горле. Но подавляю его, сдерживая, хотя и позволяю кислой ухмылке появиться на моем лице.

— Я устал дружить с глупыми девчонками из Вульф-Холла, Элоди. А теперь, если ты меня извинишь, я работаю над развитием тяжелого случая гула в ушах. Хорошего дня.

Я захлопываю дверь у нее перед носом. И на этот раз запираю ее.

ГЛАВА 40

ПРЕС

— Что, если никто не придет?

Папа стоит перед зеркалом и хмуро смотрит на свое отражение. На нем совершенно новая черная рубашка, сшитая на заказ, и пара новых черных джинсов, которые он купил в Бостоне четыре дня назад. Белые кроссовки (тоже совершенно новые) контрастируют с его полностью черным нарядом. Я предупредила его, чтобы он их не носил — они слишком крутые для него, — посоветовав ему вместо этого надеть пару черных кожаных модельных туфель, но он сразу отверг мой непрошеный совет. И был прав. Он мой отец. Я всегда предполагаю, что тот должен носить одежду стариков, соответствующую его старческому состоянию ума, но правда в том, что папа совсем не старый.

Он все еще может носить такой наряд. Папа выглядит великолепно, и я говорю ему об этом.

— И тебе не о чем беспокоиться. Люди придут. Все уже несколько недель говорят об открытии этого заведения. Даже некоторые преподаватели спрашивали об этом. И все мои друзья придут. Это будет большой успех.

Папа с сомнением смотрит на себя в зеркало.

— Не пойми меня неправильно, милая. Я невероятно благодарен, что ты пригласила всех своих друзей прийти, но море шумных восемнадцатилетних подростков — это не совсем та публика, на которую я надеялся на открытии.

Я хмуро смотрю на него, разворачивая его так, чтобы могла расстегнуть верхнюю пуговицу его рубашки; он выглядит так, будто едва может дышать.

— Почему? Ты ненавидишь деньги или что-то в этом роде? — саркастически спрашиваю я. — У одного из тех шумных восемнадцатилетних парней, которые придут сюда сегодня вечером, вероятно, будет больше располагаемого дохода, чем у пяти местных семей. Тебе не следует так быстро воротить нос.

Он показывает мне язык.

— Хорошо, ладно. Справедливое замечание. Полагаю, что большая ночь сборов лучше, чем пустые места. И все студенты академии скоро разъедутся. Тогда я сосредоточусь на местных жителях.

Лучше бы он мне не напоминал. До конца школы осталась одна неделя. Всего одна. Ровно через семь дней выпускной, и все покинут Вульф-Холл. Все соберут вещи в своих комнатах, и вереница автомобилей перекроет дорогу, ведущую в гору, и один за другим люди, с которыми я провела последние четыре года своей жизни, медленно исчезнут в мире. Конечно, я снова увижу Элоди и Кэрри. Возможно, я не поеду с ними в Европу, но у нас будут каникулы и много других возможностей пообщаться.

Вот только Пакс…

Пакс уедет, и я, вероятно, больше никогда его не увижу. Это не должно жечь так сильно, как сейчас. Потому что почти не общалась с ним за последние две недели. Конечно, я видела его на занятиях, но никаких сообщений не было. Он больше не появлялся в моей комнате. Я не ходила к нему в дом. Мы обменивались главами, работая на удивление быстро над нашим новым проектом, но в остальном он был призраком.

Открытие ресторана проходит без сучка и задоринки. Место забито до отказа. Папа проверяет свой телефон каждые десять минут, суетясь над экраном в промежутках между приветствиями своих клиентов и объяснением меню, которое он подготовил для торжества. Я помогаю рассаживать людей, на моем лице застыла улыбка, которая не исчезает, когда я вижу, как Элоди входит под руку с Рэном Джейкоби — я должна была знать, что Рэн будет здесь сегодня вечером. Куда идет Элоди, туда идет и он. Кэрри и Дэш входят прямо за ними. Мое сердце замирает в груди, когда я жду, войдет ли Пакс вслед за ними. Но он этого не делает.

— О боже, это место выглядит потрясающе! — Кэрри осматривается, пока я провожаю их к столику на четверых.

— Пахнет потрясающе, — добавляет Элоди. Я так благодарна им за то, что они пришли и поддержали моего отца, что готова была расплакаться. Но это не мешает мне снова оглянуться на дверь и спросить как можно небрежнее: — Столика на четверых достаточно или?..

— Пакс не придет, — стонет Дэш, садясь. — Он дома, дуется. Не знаю, что происходит между вами двумя, но надеюсь, что вы скоро во всем разберетесь. Парень делает нашу жизнь невыносимой, носится по дому, как чертов ребенок.

— О чем ты говоришь? Все в порядке. — Я слегка смеюсь, пытаясь отмахнуться от комментария, но знаю, что Дэш прав. Пакс злится на меня из-за чего-то. Я просто не знаю, из-за чего именно. Он сидит неподвижно, как доска на уроках экономики и английского, тычет кончиком ручки в блокнот и смотрит в пространство. Никаких враждебных колкостей. Никаких угроз. Никаких грязных косых взглядов. Никаких скривленных губ или сердитых комментариев. Больше никаких браслетов дружбы на его запястьях.