АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

— Астрономия? А, вы про «вольво». Не знаю, я езжу чисто интуитивно, у меня даже прав нет. Шутка. — И они будто поднырнули под солидный «мерседес», похожий на чиновника в пиджаке. — Я был уверен, что должен стать астрофизиком, разбираться в небесной механике, как часовщик в часах, проникать сквозь толщу пространств при помощи инструментов теоретической физики, проходить сквозь игольное ушко материи, как дельфин — через цирковое кольцо. Чтобы хоть как-то продержаться, я пришёл на одно прослушивание. Искали гитариста. Я сбацал несколько песен. Можете не верить, но игра на музыкальных инструментах мне давалась без всяких проблем. Мне сказали: «окей, парень, мы тебе позвоним». Я тут же пересел за барабанную установку и слабал сначала «Отель Калифорния», — с вокалом, конечно же, — потом длиннющее барабанное соло. «Моби Дик», так сказать. Меня никто не останавливал, я играл на пределе, как только мог. Перед глазами так и мерещилась табличка математического факультета. Когда треснула палочка, они переглянулись и сказали: «Ты принят! Репетиция завтра». Сначала меня взяли во второй состав. Запасной игрок. Я играл на всём подряд, заменяя тех, кто не приходил на репетицию. Через месяц я был штатным ударником, играя в разы лучше предыдущего, которого они выгнали. Через полгода я стал фронтменом.

— У-у-у… — покачала головой Елена. — Круто.

— Считаете, да? Для меня это была временная подработка. Теперь я жил у продюсера. Занял деньги и поступил на платное. Репетиции отнимали практически всё время. Вторую сессию я завалил по всем предметам. Препод по квантовой механике, довольно испуганно глядя на мой рокерский прикид, сказал на экзамене: «Юноша, вы похожи на лосося, который идёт против течения. Вы ничего не знаете. Вы абсолютный ноль». Я перевёлся на заочное. И за остальные пару лет основательно похерил все школьные знания. Я уже был знаменит. Если бы кто-нибудь увидел, как я после репетиции или концерта ставлю учебник на пюпитр и вожу по строчкам барабанной палочкой, он бы точно сказал: «Чувак, брось это! На гитаре у тебя получается гораздо лучше. А как вокалист ты звучишь вообще бесподобно».

— Вы правда думаете, что вам бы так и сказали?

— Ну, чисто гипотетически. На самом деле мне однажды так и сказали. Почти так.

— Скажите, а вот чисто по-человечески, вам что, плохо быть рок-звездой?

— А вам лучше быть высокооплачиваемым журналистом, чем заниматься наукой, да? — Роджер изобразил сардоническую улыбочку.

«Феррари» мягко подкатил к зданию в глубине парка. Лаборатория дальнего космоса. Тихий, полузаброшенный подъезд. Немытые, туманные окна. Большая, в толстом деревянном окладе дверь. Метрополитеновская.

Внутри Елену встретил знакомый советский антураж. Любопытные, пламенные лаборанты, очкастые старшие сотрудники, премудрые мировые светила с выражением лица «всё есть тлен». Как ни странно, Роджер вписывался в эту конфигурацию довольно неожиданно и правдоподобно: словно бойко трепещущий, весёлый флаг на макушке основательного, хотя и потрёпанного галеона. Весёлый Роджер, одним словом.

Как только он вошёл, его сразу же окружила шумная лаборантская стайка. Бочком подплыл степенный мэтр.

— Что-нибудь новенькое? — спросил Роджер, при виде его делая серьёзное лицо.

— Очень даже, — ответил тот, покусывая дужку очков. — Сигнал повторился. В этом же частотном диапазоне. Но уже значительно ближе.

— Один раз?

— Нет, не один, — мэтр скрыл деланное удивление, — три раза. С уменьшающейся частотой. Буквально так. — Он запрокинул голову, просиял просветлённым взглядом и пропел: Пи, пи-пик, пи-пик.

— О! — Роджер поднял указательный палец и посмотрел на Елену. — Это оно! Это то самое!

— Что «то самое»? — ей показалось, что её разыгрывают. Или, быть может, разыгрывали Роджера?

Он отвёл её в сторону, усадил.

— Это пока тайна. Секрет. Не должно попасть к массовому читателю. Понимаете? — Он присел, улыбаясь, так что её колени оказались на уровне его груди. — Мы на пороге фантастического открытия, — он волновался. — Понимаете, внеземной сигнал, инопланетная цивилизация.

— Ааа… — она прищурилась, кивая, делая вид, что понимает и что присоединяется к заговору. — Инопланетная цивилизация. Ага. Ну-ну.

Всплывали и делали пробу космоса, зачёрпывая квантовый субстрат. Анализатор показывал наличие питательных радиоволн. Тёплая, потенциально жизнедостаточная среда кормила планктоновые элементарные частицы. Терлень знал, что это только снаружи космос похож на пустую консервную банку. Внутри таились настоящие залежи микрочастиц. Если капнуть флюоресцентным пятипроцентным раствором проявителя, на поверхности материализовывались тысячи потенциальных обитателей вакуума. В учебке у Терленя был товарищ, который постоянно ощущал их присутствие.

«Как это ты чувствуешь? Кожей?» — спрашивали его.

«Чешуёй!» — язвил он.

Эрфлольг подплыл незаметно, зыркнул в тонковизор, осведомился, сколько раз выходили на перископную глубину и какой сигнал отражения бросали.

— Трижды, — процедил сквозь зубы Терлень. — Делали вот так: пи, пи-пик, пи-пик…

— И что?