Аконит

А все, что могло успокоить 5897, то, что осталось в нем с Белой комнаты, то, что он трепетно оберегал, не делясь даже со своей группой, – это смутный образ рыжей девочки. Она приходила в его снах, но чаще, когда яды начинали изнутри истязать тело. Тогда 5897 видел кружащую комнату и одну-единственную стабильную точку, на которой фокусировался, – она, рыжая девочка. Она росла вместе с ним совершенно неосязаемая, но самая дорогая. Его сокровище.

Она не была человеком. Не могла быть. Потому что люди приносили 5897 только муки, а рыжая девочка давала облегчение и заглушала и Голоса, и боль.

Из обрывков разговоров людей в сером и редких коротких бесед с Трумэном 5897 узнал о богах и решил, что его рыжее сокровище – богиня. И эта богиня каждый раз приходила ему на помощь, каждый раз, пробираясь сквозь вспышки боли и пелену слез, спасала его.

5897 представлял, что ее руки теплые и мягкие, что, когда она обнимает его, в груди все согревается, но не жжет. Он воображал, что от рыжей богини пахнет чем-то сладким или цветочным. 5897 грезил, что его голова лежит на коленях богини, и она склоняется над ним, закрывая весь мир, состоящий для него из крохотной комнаты, своими прекрасными яркими волосами. И ее пальцы гладят его голову, и ее губы касаются его лба. Боль уходит. Голоса затихают.

И чем старше становился 5897, тем взрослее ему представлялась его богиня, тем смелее были о ней его фантазии.

О рыжей девушке Аконит рассказал гораздо позже, когда остатки былой группы буквально приперли его к стенке. Впрочем, тогда это уже не казалось ему дорогой тайной, это стало необходимостью. Потому что его группа могла бы в случае чего защитить его воплощенную богиню. Но до того момента было еще далеко, а тогда…

Тогда 5897 мучился от действия аконитина или смеси других токсинов. Регенерация справлялась всегда, и чем чаще давали одну и ту же отраву, тем быстрее организм привыкал к ней, тем меньше было его действие. У разных кирпичей были свои основные яды, об этом позднее рассказал Трумэн. Например, у 8998 был атропин, выделенный из белладонны. За действием яда на организм тщательно следили, а иногда ими даже хвалились.

– Как видите, успехи есть, – важно вещал Флетчер. 5897 уже видел его несколько раз рядом с доктором Лэнгдоном, когда начинались Большие эксперименты. Люди в такие моменты взволнованно копошились, а кирпичи же, напротив, преимущественно «отдыхали». Спарринги и наказания в такие дни отменялись, а вот заборов крови становилось много.

– Разумеется, эти кирпичи еще приведут в приличный вид. И после мы сможем на их основе построить будущее и для нас, лорд Майер, – с почтением произнес Флетчер.

В зале для спарринга было необычайно людно. Помимо привычных кирпичам людей в белом и сером там еще были одетые совсем иначе. Были даже дамы. Всего посторонних было пятеро. Позже Аконит узнал, что там был лорд Майер, леди Майер, миссис Флетчер, миссис Шарп и еще один человек. Он почти не разговаривал, только слушал негромкий рассказ доктора Лэнгдона об успехах и что-то говорил про сына некоего Роуза.

Этого человека 5897 не знал, не знал его и Аконит. Но внимание незнакомец не привлекал, притом, стоило ему войти, как все почувствовали изменение атмосферы среди людей. Все они напряженно вытянулись и, похоже, надеялись, что их не заметят. А если к загадочному мужчине и обращались, то называли его не иначе, как «господин».

– И все же дет… То есть кирпичи, они ведь теперь, как Иные или Одержимые, да? – поинтересовался Майер.

– В каком-то смысле, если говорить очень упрощенно, – поморщился Флетчер.

– Что ж, это интересно. Вы делаете большое дело, сэр Алан, – покивал Майер. – Если все верно, кто знает, возможно, мы сможем победить чуму Шарана благодаря вашим опытам! К тому же… Эти кирпичи… Они очень интригуют.

Майер остановился рядом с 8998, задумчиво перебирая пряди ее белых волос.

– Такие очаровательные в своей необычности, они могли бы сопровождать господ, как верная охрана.

– Весьма вероятно, в дальнейшем мы используем их и так, – согласился Флетчер. – Лояльность наших кирпичей достаточно высока.

Визит их был коротким. Они пошли дальше, неспешно беседуя. 5897 только слышал, что Майер говорит «господину», что хочет помочь ему спонсировать лабораторию, а еще просил кирпич женского пола. И все девочки напряженно переглянулись тогда, но никто ничего не сказал.

– Мерзко, – одними губами прокомментировал 9888.

– По крайней мере, пока больно не было, – вздохнула 8998, незаметно касаясь макушки 1923.

5578 плечом мазнул по плечу 5897, привлекая его внимание к следящей за ними 4716. «Сдаст», – поняла вся группа, тут же разбредаясь в разные стороны.

А 4716 уже шептала что-то человеку в белом, и лицо его мрачнело. Человека звали Шарпом. Когда в зале не осталось посторонних, кроме миссис Флетчер и миссис Шарп, которые жадно разглядывали кирпичей, мистер Шарп громко произнес имена всей их группы.

– Вы разговаривали? – за спиной его остановились трое в сером и один в белом.

– Нет, – выпалила 1923, испуганно раскрыв глаза.

– Что тут? – спросил мистера Шарпа человек в белом.