Акапулько

— На этой кассете Луис упоминает одно древнее пророчество. Много лет назад brujos[129] предсказывали появление белобородого Кетцаля, который восстанет из-за моря с востока и будет носить крест.

— А с моря с востока пришел старина Эрнан Кортес.

— Да, и его корабли несли кресты.

— И ацтеки стали жертвами жульнического обмана со стороны Кортеса.

Грейс сожалеюще улыбнулась.

— В глазах Монтесумы и его народа, пришествие Кортеса должно было выглядеть осуществлением древнего пророчества. Да, и действительно — кто решится выступить против живого божества? — Она снова улыбнулась.

— Я должен сказать тебе одну вещь, — торжественно и серьезно начал Форман.

— Да?

— Ты должна улыбаться чаще. Тебе это идет.

Некоторое время Грейс молчала.

— Возвращаясь к Луису. На этой кассете он также говорит о когорте бледнолицых богов, которые выбрались из моря. Это были великаны с рыжими и белыми бородами и блестящей кожей.

— И что ты из этого поняла?

— Вспомни, Луис повторяет историю, которая переходила из поколение в поколение…

— При наличии соответствующих уточнений, думаю, что я смогу догадаться, о ком идет речь.

— А, может, и нет. Устная традиция сильна, и точность передачи информации в ней часто поддерживается именно ее непосредственностью. Гораздо больше, чем в письменной речи. Отец — сыну, старый — молодому, поколение — следующему поколению. Я сопоставляла между собой эти рассказы — они почти идентичны во многих деталях, иногда даже слово в слово повторяют друг друга.

— Об этих бородатых богах?

— Я думаю, Луис может говорить о викингах.

— О викингах на западном побережье Мексики?

— Викинги были моряками. Они любили приключения. Легенды о прибытии викингов в эту страну существовали задолго до Кортеса.

— Ладно. И что с ними случилось?

— Никто этого не знает.

— И даже этот Луис?

— Луис говорит о форте, который эти рыжебородые боги построили у береговой линии. Но во время шторма их крепость была смыта в море.

— На этом дискуссия о рыжебородых богах с блестящей кожей считается завершенной, — сказал Форман.

Грейс встала и посмотрела на него.

— Форман, у тебя самомнение человека, не имеющего убеждений.

— И что явилось причиной такого приговора?

— О, я просто пытаюсь сравнивать интеллекты. Как я понимаю, я безнадежно отстала от вас. Что же, Рафаэл уже починил вашу машину. Вы можете ехать обратно.

— Моя голова, — запротестовал Форман, обхватывая ее обеими руками. — Я должен отдохнуть…

Грейс повела Формана на горный склон, к югу от деревни. В небольшом, похожем на рюкзак мешке из сизаля, который Форман нес перекинутым через плечо, находился их завтрак.

Они прошагали грязной тропинкой, которая вилась по неглубокой долине, потом стали карабкаться вверх по крутому откосу, пока не вышли на полянку, всю трепещущую от желтых полевых цветов и несмолкающего гудения тысяч и тысяч пчел за работой. Грейс со смехом смотрела, как Форман пытается уклониться от жужжащих насекомых, беспорядочно машет руками.

— Не будешь трогать их, они не тронут тебя, — сказала она. — Чинчауа гарантируют полную надежность этого метода.

— А что, пчелы тоже подписались под этой гарантией? — отозвался Форман, без энтузиазма вышагивая вслед за Грейс.

За поляной начался лес: гигантские сосны стояли на значительном удалении друг от друга, как будто, по какому-то неписанному соглашению, договорились не мешать соседу получать свою порцию солнечного света и живительных соков. Упругая подстилка из сосновых игл заменяла в этом лесу пол, а в воздухе был разлит глубокий, бодрящий, зеленый аромат. Еще сотня шагов, и они опять начали восхождение. Здесь, на грубом открытом склоне холма, запахи были другими: нестойкий, остаточный — от пасущихся коз, сильный и постоянный — привкус горного воздуха.

Тропинка вилась вокруг скалистых нагромождений, скользила между высоких серых стен, из трещин и расщелин которых тут и там выглядывали гротескно очерченные карликовые деревья и дикие цветы. Они шли молча. Форману потребовалось все его мужество, чтобы не отставать от высокой девушки; ноги у него уже начали болеть. Дорожка неожиданно расширилась, и Грейс остановилась у тянувшегося почти на десять футов уступа. Из пролома в скале бил родник, похожий на ослепительно сверкающую веревку.

— Это очень хорошая вода, — объяснила Грейс, наклоняясь, чтобы попить. — Лучшая в Мексике, так считают Чинчауа.

— Им повезло, что здесь есть пресная вода.

— Да, если не считать того, что ручей пересыхает задолго до того, как приходит в деревню, а для женщин слишком далеко ходить сюда за водой каждое утро. Ее пьют козы, когда пасутся там, в горах над нами.

— Если бы это был голливудский фильм, тут обязательно нашлось бы обрамленное скалами озеро, и мы бы стали в нем плавать.

— Под звуки сотни скрипок, — добавила она.

— И одной романтичной арфы.

Свесив ноги вниз, Грейс уселась на уступ.

— Кстати, в твоем фильме есть сцена, где герои плавают вместе?

— Безусловно. — Форман занял место рядом с Грейс. Далеко внизу, в пыльных и тихих тенях, перед ними расстилалась долина. — Актеры резвятся в плавательном бассейне с подогретой водой. Обнаженные, естественно.