Айвенго (Ivanhoe)

The inferior officers of the Order were thus dressed, ever since their use of white garments, similar to those of the knights and esquires, had given rise to a combination of certain false brethren in the mountains of Palestine, terming themselves Templars, and bringing great dishonour on the Order.	Все младшие чины этого ордена носили платье черного цвета с тех пор, как выяснилось, что в горах Палестины завелось множество самозваных братьев, носивших белые одежды, подобно рыцарям и оруженосцам этого ордена, и также выдававших себя за храмовников, но своим поведением навлекших самую позорную репутацию на рыцарей Сионского Храма.
A knight was now and then seen to cross the court in his long white cloak, his head depressed on his breast, and his arms folded.	Время от времени по двору проходил кто-нибудь из рыцарей в длинной белой мантии, со склоненной головой и сложенными на груди руками.
They passed each other, if they chanced to meet, with a slow, solemn, and mute greeting; for such was the rule of their Order, quoting thereupon the holy texts,	При встречах друг с другом они молча обменивались медленными и торжественными поклонами. Молчание было одним из правил их устава, согласно библейским текстам:
"In many words thou shalt not avoid sin," and	"Во многоглаголании несть спасения" и
"Life and death are in the power of the tongue."	"Жизнь и смерть во власти языка".
In a word, the stern ascetic rigour of the Temple discipline, which had been so long exchanged for prodigal and licentious indulgence, seemed at once to have revived at Templestowe under the severe eye of Lucas Beaumanoir.	Аскетическая строгость устава, давно сменившаяся распутной и вольной жизнью, снова вступила в свои права под суровым оком Бомануара.
Isaac paused at the gate, to consider how he might seek entrance in the manner most likely to bespeak favour; for he was well aware, that to his unhappy race the reviving fanaticism of the Order was not less dangerous than their unprincipled licentiousness; and that his religion would be the object of hate and persecution in the one case, as his wealth would have exposed him in the other to the extortions of unrelenting oppression.	Исаак остановился у ворот, раздумывая, как ему лучше всего пробраться в ограду обители. Он отлично понимал, что вновь пробужденный фанатизм храмовников не менее опасен для его несчастного племени, чем их распущенность. Вся разница заключалась в том, что теперь религия могла стать источником ненависти и изуверства братии, и раньше он подвергся бы обидам и вымогательствам из-за своего богатства.
Meantime Lucas Beaumanoir walked in a small garden belonging to the Preceptory, included within the precincts of its exterior fortification, and held sad and confidential communication with a brother of his Order, who had come in his company from Palestine.	В это время Лука Бомануар прогуливался в садике прецептории, который лежал в границах внешних укреплений, и вел доверительную и печальную беседу с одним из членов своего ордена, вместе с ним приехавшим из Палестины.
The Grand Master was a man advanced in age, as was testified by his long grey beard, and the shaggy grey eyebrows overhanging eyes, of which, however, years had been unable to quench the fire.	Гроссмейстер был человек преклонных лет; его длинная борода и густые щетинистые брови давно уже поседели, но глаза сверкали таким огнем, который и годы не в состоянии были погасить.
A formidable warrior, his thin and severe features retained the soldier's fierceness of expression; an ascetic bigot, they were no less marked by the emaciation of abstinence, and the spiritual pride of the self-satisfied devotee.	Когда-то он был грозным воином, и суровые черты его худощавого лица сохраняли выражение воинственной свирепости. Вместе с тем во внешности этого изувера аскетическая изможденность сочеталась с самодовольством святоши.