Айвенго

– Но разве при этом ты думал о чем-нибудь другом, кроме своего личного блага? Полно, Фиц-Урс, мы с тобой отлично знаем друг друга. О принце Джоне мы одного мнения. Он слишком слабый человек, чтобы стать решительным монархом, слишком деспотичен, чтобы быть приятным монархом, слишком самонадеян и дерзок, чтобы быть популярным монархом, и слишком неустойчив и труслив, чтобы вообще оставаться монархом. Но это тот монарх, в царствование которого Фиц-Урс и де Браси надеются возвыситься и процветать; а потому вы помогаете ему своей политикой, а я – добрыми копьями моих вольных дружинников.

– Хорош союзник! – молвил Фиц-Урс нетерпеливо. – Скажи на милость, к чему ты затеял этот нелепый маскарад?

– Чтобы добыть себе жену, – хладнокровно отвечал де Браси. – Это значит, что в этом самом наряде я намерен напасть на стадо саксонских быков, отъехавших сегодня из Ашби, и отнять у них красавицу Ровену.

– Да ты с ума сошел, де Браси! – сказал Фиц-Урс. – Подумай, ведь эти люди, хотя они и саксы, богаты и влиятельны. Они пользуются уважением среди своих соплеменников; таких знатных саксов осталось немного.

– А нужно, чтобы ни одного не осталось, – сказал де Браси. – Следует довершить дело завоевания.

– Во всяком случае, теперь не время заниматься этим, – сказал Фиц-Урс. – Близится смута. Нам необходимо заручиться сочувствием народа. Помни, что принцу Джону придется покарать всякого, кто обидит народных любимцев.

– Посмотрим, пусть только он посмеет! – сказал де Браси. – Сегодня саксы ночуют в монастыре Святого Витоля в Бертоне на Тренте. А завтра они доберутся как раз до нашей засады, и мы, как соколы, налетим на них. Тут я вдруг предстану в своем обычном наряде, разыграю роль любезного рыцаря и освобожу несчастную красавицу из рук грубых похитителей. Я провожу ее в замок Фрон де Бефа или увезу в Нормандию, коли понадобится, и до тех пор не покажу родственникам, пока она не превратится в законную супругу Мориса де Браси.

– Нечего сказать, план хоть куда, – сказал Фиц-Урс. – Я даже думаю, что ты не сам его придумал. Скажи откровенно, кто тебе его подсказал и кто взялся тебе содействовать? Ведь твой собственный отряд далеко отсюда.

– Если тебе непременно хочется это знать – изволь, – сказал де Браси. – Это задумал Бриан де Буагильбер, а первоначальная мысль принадлежит мне. Буагильбер поможет мне совершить нападение; он со своими людьми будет изображать разбойников, а я потом, переодевшись, отобью у них красавицу. Уверяю тебя, – продолжал де Браси, – через несколько часов все будет кончено. А потом я полечу в Йорк и поддержу твои смелые замыслы… Но я слышу, что мои товарищи уже собрались, – на заднем дворе топот и ржание коней… Прощай. Как истый рыцарь, я лечу заслужить улыбку красавицы.

– «Как истый рыцарь»! – повторил Фиц-Урс, глядя ему вслед. – Вернее сказать – как глупец, как дитя, способное бросить важное дело, чтобы ловить пушинку, летящую мимо. Да, вот с какими людьми предстоит мне действовать, и ради кого?

Тут размышления его были прерваны голосом принца, послышавшимся из внутренних покоев.

Глава XVI

Читатель, вероятно, не забыл, что исход турнира был решен вмешательством неизвестного рыцаря – того самого, кто за свое равнодушие и безучастность получил прозвище Черного Лентяя. Оказав помощь Айвенго, рыцарь, когда поединок закончился, тотчас покинул арену, и его нигде не могли отыскать, чтобы вручить награду за доблесть. Пока трубачи и герольды призывали его, рыцарь давно уже углубился в лес, держа путь к северу, избегая дорог. Он остановился на ночлег в маленькой харчевне в стороне от большой дороги. Там он узнал от странствующего менестреля, чем кончился турнир.

На другой день рыцарь выехал рано, но чрезвычайно запутанные тропинки помешали ему продвинуться так далеко, как хотелось бы. К наступлению сумерек он достиг лишь западной границы Йоркшира. А ночь надвигалась быстро.

До сих пор рыцарь держал свой путь по солнцу; но оно уже скрылось за дербиширскими холмами, и легко было сбиться с дороги. Тщетно пробовал он найти пастушеский шалаш или домик лесного сторожа. Тогда, не надеясь больше на себя, рыцарь решился положиться на чутье своего коня. По собственному опыту он хорошо знал, что лошади обладают удивительной способностью находить нужное направление.

И как только добрый конь, изнемогающий под тяжелым седоком в боевых доспехах, почувствовал по ослабленным поводьям, что он предоставлен собственной воле, силы его как бы удвоились. И, словно гордясь оказанным ему доверием, он насторожил уши и пошел гораздо быстрее. Выбранная им тропинка круто сворачивала в сторону от прежнего пути, но, видя, с какой уверенностью его конь двинулся по новой дороге, рыцарь не противился ему.

Конь оправдал такое доверие. Тропинка стала шире, утоптаннее, а потом и слабый звон небольшого колокола указал на то, что где-то поблизости есть часовня или хижина отшельника.