262 По словам Дорна, "непорочное лекарство", то есть lapis, нельзя найти нигде, кроме небес, ибо небо "пронизывает все элементы невидимыми лучами, сходящимися вместе со всех сторон в центре земли, и оно же порождает и пестует всякую тварь". Никто не способен к порождению в самом себе — но [лишь] в подобном себе, от него же [неба] исходящем".57
263 Здесь мы видим, каким образом Дорн пытается обойти парадокс: никто не в состоянии произвести что-либо без подобного себе объекта. Но объект подобен ему на том основании, что исходит из того же источника. Если кто-либо желает получить непорочное лекарство, он сможет получить его лишь в чем-то, что имеет общий центр с ним самим, а это — центр земли и всего тварного мира. Центр этот, как и его собственный, восходит к тому же истоку, то есть к Богу. Разделение на вещи, по всей видимости не сходные друг с другом — такие, как небо, элементы, человек и т.д. — необходимо было лишь для действий порождения. Все разделенное снова должно соединиться в ходе получения камня, дабы было восстановлено исходное состояние единства. Однако, как утверждает Дорн, "ты никогда не сможешь из других создать Единое, к которому стремишься, если прежде сам не станешь чем-то единым... Ибо воля Божья такова, что надлежит праведным осуществлять свое делание, а совершенным — совершенствовать свое, к коему они устремлены... А посему, старайся сам стать таким, каким хочешь видеть свое делание".58
264 Объединение противоположностей в камне достижимо, только если сам адепт стал Единым. Единство камня эквивалентно индивидуации, благодаря которой человек приходит к целостности; можно сказать, что камень представляет собой проекцию воссоединенной самости. Такая формулировка верна с точки зрения психологии; однако в ней недостаточно учтен тот факт, что камень есть трансцендентное единство. Мы, следовательно, обязаны подчеркнуть, что хотя самость и способна стать символическим содержимым сознания, она также, в качестве целостности высшего порядка, неизбежно оказывается трансцендентальной. Восклицая: "Преобразитесь из мертвых камней в живые философские камни!"59 — Дорн признавал тождество камня и преображенного человека. Ему, однако же, недоставало представления о бессознательном существовании, которое позволило бы дать удовлетворительную формулировку идентичности субъективного психического и объективного алхимического центров. Тем не менее, он преуспел в объяснении магнетического притяжения между воображаемым символом — "теорией" — и "центром", скрытым в материи, или внутри земли, или на Северном Полюсе; это притяжение он объяснял как совпадение двух крайних точек. Именно на таком основании и теория, и тайна, сокрытая в материи, обе именуются veritas (истина). Эта истина "сияет" в нас, но не от нас исходит; ее "следует искать не в нас, но том образе Бога, что в нас пребывает".60
265 Таким образом, Дорн приравнивает трансцендентный центр в человеке к образу Бога. Это отождествление проясняет причины того, что алхимические символы целостности применимы к сокровенному в человеке настолько же, насколько и к Божеству, — равно как и того, что вещества, подобные ртути и сере, или элементы, огонь и вода, могут указывать на Бога, на Христа и на Святой Дух. И в самом деле: Дорн, заходя еще дальше, наделяет предикатом бытия эту истину и ничего, кроме нее: "Далее: чтобы дать истине удовлетворительное определение, мы говорим, что она есть, но ничего не прилежит ей, ибо — вопрошаю — что могло бы прилежать Единому, чего ему может недоставать, на что оно могло бы опираться? Ведь ничто не существует истинным способом, кроме этого Единого".61 Единственное подлинно сущее для него — трансцендентальная самость, совпадающая с Богом.
