Айдарский острог

Однако всё началось — невзирая и вопреки. Кирилл чуть не запаниковал, пытаясь вспомнить, куда он дел собственное копьё, но ему подали оружие, едва он успел о нём подумать.

До «позиции» русских было добрых полкилометра по ровной открытой местности. Чаяк попёр вперёд, а остальные — по мере готовности — за ним. В итоге получился этакий клин — треугольник с единственным командиром на острие. «А вот это, — подумал Кирилл, — безобразие просто недопустимое! Нужно развернуть людей в цепь, рассеять их по свободному пространству. Слева берег, значит, надо распределяться вправо. Манёвр простенький, но — увы — таучины и порознь-то не очень управляемы, а уж в толпе — тем более. Кроме того, никаких команд, кроме сигнала начала атаки, они не воспринимают — нет такой традиции. В общем, остаётся только личный пример...» И Кирилл ринулся на правый фланг.

Оказавшись в довольно густой толпе отставших, он принялся махать копьём и вопить, как бы стараясь увлечь всех за собой:

— Вперёд, таучины! Эн-хой!! Быстре, быстрее!! Эн-хо-ой!!!

Почувствовав себя центром внимания и притяжения, Кирилл двинулся вперёд — сначала быстрым шагом, а потом и бегом. Он как бы старался догнать ушедших вперёд, но не приближаясь к острию клина, а забирая чуть вправо. Манёвр почти получился, но Чаяк, услышав Кирилловы вопли, перешёл на бег. Шедшие за ним, естественно, побежали тоже. Получилось прямо-таки соревнование — кто кого перегонит и перекричит. О русских, наверное, в азарте просто забыли.

Вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на месте промышленников в этот момент — в «чистом поле» вдруг возникла и устремилась на них вооружённая ревущая толпа. И никаких тебе латников, которые важно встают в полусотне метров и стреляют из своих луков в ожидании русской пули, никаких угроз и демонстративного размахивания оружием — они просто взбесились, эти таучины!

То ли у русских сдали нервы, то ли просто подвела дисциплина — первый выстрел прозвучал, когда дистанция была значительно больше прицельной. Потом, второй, третий — обороняющиеся разряжали ружья вразнобой. За их довольно жалкой баррикадой просматривалась суета — несколько человек попытались бежать к лодкам, но их остановили. Двое или трое, стоя в рост, торопливо перезаряжали ружья. «Не успеют!» — злорадно подумал Кирилл. И оказался прав.

Колоть с ходу он не собирался — понимал, что его отслеживают в толпе и готовятся встретить. Выставленные над перевёрнутой лодкой клинки он широким махом древка отпихнул в сторону, принял копьё на себя и, подаваясь вперёд, попытался достать в грудь мужика, стоящего на той стороне. Чуть-чуть не достал — тот отпрянул назад. Тогда Кирилл...

Тогда Кириллу вдруг нечего стало делать — сзади нахлынули воины. Без всяких выкрутасов они прыгали через заграждение — прямо на чужое оружие. Нападающих было слишком много, и укрепления они достигли почти одновременно. Русских просто смяли, затоптали, порвали в клочья...

Когда кровавый туман боя рассеялся, Кирилл подумал, что не помешало бы допросить какого-нибудь пленного. Никаких пленных, однако, не оказалось. «Вовсе не факт, что это плохо, — утешил себя учёный. — Стоит только представить, что с ними сделали бы таучины... Господи, а где же Чаяк?!»

Кирилл почувствовал себя прямо-таки помилованным преступником, когда увидел, что его «друг» жив и, кажется, здоров. Он просто сидел на земле, скрестив по-турецки ноги, и смотрел на творящуюся вокруг суету. Лицо его выражало благостную удовлетворённость, а одежда спереди была перемазана кровью.

— Как поживает наш демон? — спросил Кирилл, опускаясь перед ним на корточки. — Он не одолел тебя?

— Ты знаешь, Кирь, всё было так странно... — рассеянно улыбнулся Чаяк. — Не как всегда... Когда бежал, как бы почти перестал быть Чаяком, как бы не я двигал ногами. А потом... Потом мы были вместе — как один! Я всё помню, Кирь! Четыре менгита... Одному я вырвал горло — зубами! Теперь мне хорошо... Ты не представляешь, как хорошо!

— Эх, если бы я разбирался в психиатрии! Ладно, главное, что приступа больше не было...

— Чего не было?!

— Неважно! Я думаю, что нужно забрать всё менгитское оружие — и больше ничего. А этих... Трупы покидаем в лодки и зажжём их — пусть исчезнут без следа с этой земли!

— Давай так и сделаем! — охотно согласился воин. — Только надо поторопиться, пока их байдары на суше.

Погребальные костры удались на славу. На самих судах гореть было почти нечему, поскольку всё дерево оказалось сырым, но поверх трупов навалили плавника — относительно сухих палок и брёвен, в изобилии валявшихся на берегу. Ветер как будто специально стих — воцарился полный штиль, и в небо упёрлись столбы тёмного дыма. «Их, наверное, видно за сотню километров, — подумал Кирилл. — Замечательные визуальные сигналы, вот только сигнализировать здесь некому, и это — хорошо!»