Айдарский острог

Лука изрядно подивился наивности Кирилла, но пояснения всё-таки дал. Государевым людям — служилым — много чего положено от казны, и в том числе некоторое винное довольствие — одна-две чарки «вина», то есть водки, по большим церковным праздникам. В дальних походах служилые свой спирт обычно не получают, но это вовсе не значит, что казной он не выдаётся вместе с прочими припасами. Надо полагать, Петруцкому стоило немалого труда сохранить данный продукт в пути от Икутска, а может, и от самого Обольска. Впрочем, Палёный высказал предположение, что капитан просто тихушничает — пьёт втихаря общественный продукт, объявив личному составу, что винный запас отсутствует. Лука утверждал, что в таких опечатанных бочках хранится именно спирт, который до состояния питьевого «вина» нужно разбавлять водой в два-три раза. В краях, где самогон гнать не из чего, данная жидкость представляет огромную ценность. На Лопатке и в Айдарском остроге приспособились «сидеть» вино из местного сырья, но и там бочонок «казённой» представляет собой целое состояние.

Огромная ценность спирта заставила Кирилла погасить первый душевный порыв — вылить всё к чёртовой матери и забыть данный эпизод как неудачную шутку. Получалось даже хуже, чем он думал: российскому войску нанесён не столько материальный, сколько моральный ущерб, а боезапас почти не пострадал. О том, что было на утонувшей нарте, оставалось только гадать.

— Отчаянный ты! — с деланым восхищением сказал в заключение Палёный. — Петруцкий, ежели с похмелья, из-под земли тебя достать прикажет!

— А не с похмелья?

— Ну... Скажет служилым, что проклятые таучины весь винный запас угнали. Он, значит, его до праздника берег, а нехристи отбили! И «добро» даст: ловите, коли выпить желаете!

— И что же, кинутся ловить? — до Кирилла вдруг дошло, что юмор-то совсем не весёлый, что они находятся в котловине, из которой почти нет обзора, что...

Луку Палёного, вероятно, посетили схожие мысли — он принялся тревожно озирать видимый горизонт. Учёный тоже осмотрелся, ничего подозрительного не заметил и кинулся к парням, увязывающим груз на нартах:

— Ребята, быстрее давайте! Или нет, лучше сначала оленей запрягите, чтобы в любой момент можно было тронуться!

— Ты чего это, друг? — удивился Чаяк. — Что случилось?

— Пока ещё ничего! — заверил учёный. — Но... Понимаешь, в этих круглых предметах, которые мы захватили у менгитов, вовсе не огненный гром. Там внутри горькая веселящая вода, которую ты пробовал в остроге.

— Да ты что?!

— А вот то! Пока она у нас, русские будут нас преследовать!

— Но... Но я видел только мавчувенскую упряжку!

— Где? Когда? Сейчас, что ли?!

— Нет, уже давно — вон там. С тех пор можно было пройти сто шагов. Или пятьдесят...

— Так что же ты молчал?!

— Мавчувены боятся нас. Они могли не захотеть нас заметить...

Кириллу осталось только ругаться на непонятном для соратников языке — даже ускорить сборы оказалось не в его власти. Учёный знал, что неприятности, в отличие от событий радостных, свершаются независимо от степени их вероятности. Только что ближайшие перегибы склонов сияли девственной белизной, и вдруг на них ему стало мерещиться копошение врагов — здесь и там!

Кирилл начал метаться между людьми и упряжками. Грузиться и куда-то двигаться «беженцы» не желали. У них был свой путь к спасению — один костяной стилет на всех. Учёный, заходясь криком, попытался его отнять, но... Но столкнулся с Чаяком.

Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом Кирилл обречённо вздохнул:

— Поехали...

Наверное, это было сделано вовремя. Впереди на вершине левого водораздела действительно мелькнули оленьи рога, а потом возникли две нарты с седоками. В руках у пассажиров, похоже, были вовсе не копья.

— Они спустятся вниз?

— Нет, — твёрдо ответил Чаяк. — Там слишком круто. Мы проедем под ними!

— А если стрелять будут? Впрочем, выбора нет... Погнали!

При всей своей «любви» к пленному Кирилл всё-таки занял место возницы — с оленями он управлялся значительно лучше, чем служилый. Правда, никакой беготни с топотом и свистом, никакого стремительного прорыва не было и быть не могло — не тот снег под копытами и полозьями. Четыре оленьих упряжки небыстро проехали по долине. Со склона им крикнули что-то повелительно-матерное, но беглецы не отреагировали. Тогда прозвучал выстрел, и эхо прогулялось по соседним распадкам. Секунд через 20-30 — уже вслед — грянул ещё выстрел. Кирилл даже не оглянулся, даже не обмер от страха — он знал, что попасть из гладкоствольной фузеи по движущейся мишени можно только случайно...

На довольно плавном повороте нарта чуть не легла на бок — Кирилл едва успел удержать равновесие ногами.

— Ты что там, заснул?! — обернулся возница к пассажиру. — Шевелиться надо!

Лука Палёный смотрел на него, слегка приоткрыв рот.

— Стойте!! — заорал учёный вслед своим спутникам. — Остановитесь!

Под одеждой было не очень заметно, что пуля разворотила пленному всю верхнюю часть туловища, что левое плечо у него почти оторвано. Других потерь в маленьком отряде не имелось.