Айдарский острог

Кирилл остановил упряжку и задумался. Взгляд его зацепился за обрывок ремённой верёвки, которой он когда-то привязал руки пленного к настилу нарты. «Испортил аркан Тгаяка, сволочь! Он его перерезал чем-то... Чем? » Следующую мысль учёный даже обдумывать не стал, а сразу приступил к её исполнению:

— Что «эта»? К своим не хочешь? Со мной ехать желаешь?

— Ну...

— Почему?

— Дык... Хучь и нехристи вы... Только шкура своя подороже воеводской милости станет!

— Ладно... Это мы после обсудим! А сейчас, если ехать со мной хочешь... Раздевайся!

— Чо?!

— То! Одёжку-обувку скидывай и в кучку складывай. Не бойся, не отберу — посмотрю только.

— Эт зачем?

— Не твоё дело! Раздевайся!

— Дык, зябко ж...

— Потерпишь — это недолго. Или я дальше поеду, а ты обратно топай.

Нижнего белья на служилом не было — ходил он, как туземец, в одних шкурах. Без одежды выглядел вполне прилично — сутулый, мускулистый, без всяких жировых накоплений. Впрочем, здесь это было скорее недостатком, чем достоинством — худому бегать, конечно, легче, но запасы на случай голодовки отсутствуют. На груди кудрявились довольно густые седые волосы, да и весь экстерьер свидетельствовал о том, что данное тело принадлежит не юноше, а мужику, которому под сорок.

— Вот так! — кивнул Кирилл и направился к куче чужих вещей. — Теперь отойди в сторонку: вон травка из-под снега торчит — на ней и постой пока.

Даже не пытаясь прикрыть «срам», служилый побрёл к торчащей из снега кочке. Кирилл посмотрел на его спину: «Да-а... Такие следы, наверное, не от батогов, а от кнута остаются. Вряд ли человек сможет выжить, если ему разом превратить в фарш столь обширную поверхность тела. Скорее всего, его били несколько раз — по старым шрамам. Интересно, моя-то спина намного лучше выглядит? »

Прелой кожей и чужим потом от одежды воняло очень неслабо, но Кирилл почти уже забыл, что такое брезгливость. Обыскивать чужую одежду ему раньше не приходилось, но в книжках он про это читал не раз. С идентификацией большинства обнаруженных предметов особых затруднений не возникло, ведь он был археологом и, соответственно, умел работать с артефактами. Список же находок был таков: ещё один «засапожный» нож (первый остался на поле боя); две «заточки» из гвоздей — большая и малая; кастет колюще-режущий и кастет простой (свинчатка для утяжеления кулака); кистень (гирька на ремешке); цепь железная с мелкими звеньями — сантиметров 70; три стальные пластинки разного размера, заточенные «под бритву»; толстая жильная струна с привязанными на концах палочками (удавка?!). Упаковано всё это было вполне профессионально — в швах, под фальшивыми заплатками, под засаленной опушкой рукавов и ворота. Кроме того, Кирилл нащупал и извлёк аккуратно зашитые четыре маленькие монеты из жёлтого металла — вероятно, золота. В кармане, пришитом изнутри, обнаружился вполне обычный набор — кремень, огниво и трут, а также совсем не обычная связка железок, упакованная в мешочек. Среди них Кирилл сразу опознал лишь бурав со складывающейся крестовой рукояткой, а всё остальное... «Господи, да ведь это ж отмычки! „Открывашки” для навесных замков! Тогда зачем бурав и вот эти штучки? А-а-а, понял! Буравом можно проделать дырку в бочке с сыпучим или текучим добром, можно просверлить в нужном месте дверь, а потом вот этими штуками сдвинуть внутренний засов! Не глупо, совсем не глупо!»

Кирилл глянул на пленного. Тот топтался на кочке — видимо, ноги подмёрзли — и посматривал на Кирилла сквозь сальные патлы, свешивающиеся на глаза. Учёного посетила очередная «конструктивная» мысль, и он, оставив добычу на месте, шагнул к пленному:

— Волосы с лица убери! Та-ак...

— Горел! На промысле в зимовье горел, Кирилл Матвеич! — зачастил служилый. — Бог сохранил, да вот, вишь, шкуру попортил! Таперича девки носы воротят!

— Ну-ну... — Некоторое время Кирилл рассматривал бугристое пятно шрама — от переносицы до корней волос и шириной чуть ли не во весь лоб. Потом он опустился на корточки и стал ворошить клинком снег перед собой.

— Ты, эта, Матвеич... — не выдержал неопределённости пленный. — Зябко ж!

— Замёрз? Ладно! — кивнул учёный. — Руки покажи!

— Последнее забрать хочешь?! — притворно возмутился мужик. — На!

Крайние фаланги пальцев, кроме большого, на правой руке отсутствовали. А на ладони лежала свинчатка, обмотанная шнурком, свободный конец которого крепился петелькой на среднем пальце.

— Сними и брось сюда! — приказал учёный. — Это всё?

— Как есть — всё! — с готовностью заверил пленный. — Хошь, крест поцелую?

— Ну, целуй... — заколебался Кирилл. — Или нет, дай его сюда!

— Дык, эта...

— Давай! Верну сейчас!