Аид, любимец Судьбы (СИ)

Меч был, как и перья, темным и немножко отливал металлом.

Шаг – взмах – вздох, первая тварь уже не хрипит, с ней случилось что-то, что не может случиться со мной, это никогда не может случиться со мной, если я только не… что?

Вдох – шаг – взмах – вторая тварь не успела даже заскулить и перестала трепыхаться. Но ведь лезвие ее не коснулось… или это я не настолько хорошо вижу в темноте?

Вижу, только глупости какие-то. Вижу, как встают два чудовища – а тела остаются лежать на месте. Вижу, как они недоуменно крутят головами – будто их тоже посетило что-то такое, что никогда не должно было к ним прийти.

А потом их весело глотает тьма – уходят, чтобы не попадаться на глаза мальчику с мечом.

– Что ты делаешь с ними?

– Убиваю.

Это он сказал почти стеснительно. Обыденно так.

– Ты отнимаешь жизнь этой штукой? – потянулся бессознательно к тусклому, зовущему лезвию. Мальчик стоял неподвижно, а смотрел непонятно.

Вот Ананка вдруг подала голос.

– Маленький Кронид… а ты уверен, что хочешь такую игрушку?

Пальцы коснулись металла – не того, убитого веками, который резал ноги в темнице времени. Живого и бьющегося под кожей. Черная гладкость – гуще тьмы, которая здесь царит. Я положил ладонь на холодное лезвие – и оно откликнулось. На мое молчание – своим, неслышным призывом…

Еще бы не хотеть.

Я поднял взгляд и встретился глазами с сыном Эреба и Ночи. Он смотрел испытывающе.

Слова – шелуха. Слова здесь, в темноте и безвременье, не нужны…

«Воин, – говорили его глаза. – Ты – воин».

Я покачал головой.

«Неважно, что ты думаешь. Неважно, разишь ли. Ты – воин. Хочешь, я научу тебя?»

«Чтобы я тоже мог убивать?»

«Чтобы ты мог выбирать – поднять меч или нет. Поднять меч могут только те, кто умеет…»

«Что делают остальные?»

«Они сражаются не мечом, а своей сущностью».

«Разве меч – не твоя сущность?»

«Мой меч – моя.Я родился с ним, он часть меня, моего сердца и моих крыльев. А для тебя сгодится любой, к которому ты прибегнешь, если захочешь».

Откуда взять меч – я не спрашивал. Перебрать железный хлам (сто шагов налево, обогнуть кучу костей и не попасть ногой в лужу чего-то гнилого). Выбрать наобум: раз любой, значит, любой…

Вот этот кривой и немного зеленый, например. Шершавая рукоять легла в ладонь ободряющим холодом.

«Готов? Отражай!»

Удар – быстрее смешка Ананки.

«Ногу назад! Выпад! Режущий! Защиту снизу! Обходи! Руби!»

Вздыхал где-то во тьме и безвременье вожак тварей – ворочался, шипел под нос: «Бог… страшно… не боится?»

Долетало урывками – сквозь звон клинков, в котором я тонул почти как перед этим – во тьме…

Вот только теперь тьма была вокруг – не во мне. Сторонилась двоих сумасшедших, которые носятся по брюху Крона, размахивая мечами: не ровен час истыкают, мальчишки!

Не было ни кипящей в венах силы, ни упоительности танца – только азарт, упрямство, до боли в мышцах…

«Не увидел препятствие. Прижмись. Здесь экономнее. Взмах! Коли. Ускользай. Еще!»

Я учился.

***

Позже Посейдон будет крутить у виска: «Как-как ты это делаешь?!»

Сейчас я помню тот миг, когда он впервые при мне взял трезубец – и начал разить им так, будто тот был его дополнительной рукой.

Зевс метал молнии, будто пальцем указывал.

А я учился.

Обращаться с оружием – не смешно ли?

«Сверху! Открылся. Больше силы. Блокируй! Отступи! Теперь вперед».

Мы молчали: слова были не нужны.

Все равно слушать надо не ушами.

Я слушал – кожей, стучащим сердцем, бьющейся жилкой на виске.

Он отдавал команды – взглядом, жестом, взмахом клинка…

И лицо начало казаться не таким каменным – или темнота и тут обманывает?

«Атакуй. Больше напор! Шаг! Скрестить! Отстаешь».

– Играются… – ядовито шипит вожак тварей, мало я ему навалял, ничего, еще наваляю…

А чего б не поиграть – мальчишки мы или кто?

В наставники и ученики, например.

Меч чуть не вывихнул запястье: подставил под прямой удар. Изжеванное временем бронзовое лезвие раскрошилось под напором более твердого противника. Острые осколки посыпались на ноги, в кулаке остался бессмысленный огрызок.

«Поищу еще один».

Грудь ходила ходуном, будто раз тридцать разбежался и прыгнул на стену отцовского брюха.

Сын Ночи покачал головой. Подвесил свой клинок обратно на пояс.

На этот раз он даже не запыхался.

«Я бездарно дерусь?»

«Бездарно. Пока что».

И вслух, глядя поверх моей головы:

– Мне пора.

Он отступил назад, полуприкрыв глаза и как будто откликаясь на неслышный зов, хотя темнота вокруг молчала, и даже тварь-вожак утихла на время.

– Куда?

– Пора, – повторил он и развел крылья.

Тут я только понял, что это крылья. Черные крылья. Железные крылья – как его меч.

– Ты вернешься?

– Я – Танат-Смерть. Сын Ночи и Эреба.

Голос у него был в тот миг острее клинка. А уж взгляд…

– И? – сказал я.

Меч ударился в щит. Морозящий холод взгляда потонул в темноте встречного.

Дрогнула бровь Таната-Смерти.

– Что «и»?

–Ты – Танат-Смерть, сын Ночи и Эреба. Я – Аид, сын Крона. И?

– Что «и»?!

– Ты научишь меня? Вернешься?

Губы на лице, выплавленном из адаманта и закаленном в подземных горнилах, сжались чуть плотнее.

– Увидим.