Читаем Агриков меч полностью

Князья и правители великих княжеств и земель (Литва, Новгород, Москва, Нижний Новгород, Рязань, Тверь) — реальные исторические персонажи. Политическая конъюнктура привела к искажённой картине их взаимоотношений. Дело подаётся так, будтото московские князья выступали поборниками единой Руси, предвосхищая исторические события, а недалёкие и амбициозные князья-соперники ставили им палки в колёса. Однако, по всей видимости, в реальности они не слишком отличались друг от друга.

Борьба московских, нижегородских и тверских князей за господство над Русью имеет в своей основе распрю между сыновьями Ярослава в первые десятилетия монгольского вторжения. Достоверных сведений о том, который из братьев Ярославичей был старшим, нет. Официальная история считает таковым Александра Невского, оправдывая тем самым претензии Московского Дома на владимирский престол, некоторые исследователи склоняются в пользу Андрея (родоначальника суздальско-нижегородской ветви). Известно лишь, что наследовал отцу именно Андрей, и это позволяет усомниться в обоснованности притязаний Александра Невского.

О Мещёрских князьях никаких сведений до нас не дошло, за исключением имени Александра Уковича, упомянутого в отдельных юридических документах (раздельных грамотах). Все остальные мещёрские имена, приведённые в настоящем романе, вымышлены.

Муромский князь Юрий Ярославич и его соперник Фёдор Глебович — реальные исторические персонажи. Пётр и Павел (по книге сыновья Юрия) заимствованы из легенды о Петре и Февронии. Эта легенда, во многом пересекающаяся с Артуровским мифом, легла в основу одной из сюжетных линий.

Колдуны, чародеи, ведьмы присутствуют в фольклоре любого народа. Главный герой романа — чародей Сокол — персонаж вымышленный. Его учителя — Соловей, Скворец и Дятел упоминаются в нижегородских легендах, собранных в частности Мельниковым-Печерским, а Соловей, кроме того, и в былинах об Илье Муромце, где он выведен как разбойник. Однако Мельников-Печерский в «Очерках мордвы» замечает, что «в устном предании мордовский патриарх столь многочисленного семейства, владевший устьем Оки, называется не Скворцом, а Соколом».

Овды, онары, заимствованы из марийского фольклора. Из марийской традиционной культуры заимствованы и некоторые описанные в книге обычаи, вроде гадания на ложках, а также названия месяцев и праздников, из марийского языка — некоторые слова и названия (в частности, Угарман — марийское название Нижнего Новгорода). Этот источник был взят за основу для реконструкции, так как от собственно мещёрской культуры мало что сохранилось.

Мещера (мещёра) — финно-угорский народ, родственный современным марийцам и мордве. Никаких точных сведений о его языке, мифологии, быте до нас не дошло. Народ этот исчез, подобно многим другим, в ходе русской колонизации. Попытки реконструкции были предприняты в ходе фольклорно-этнографической экспедиции по Рязанской области, что привело автора к выводу о вероятной близости марийской и мещёрской культуры.

Вурды — существа вымышленные, однако, появившееся в литературе (начиная с А.С.Пушкина) и позднем фольклоре слово «вурдалак» имеет, возможно, отношение к марийскому корню «вур» (вюр), означающему «кровь». На этой аналогии и придуманы были кровожадные существа.

Названия городов (за редким исключением) приводятся в современной транскрипции по причине большего её благозвучия. Разговорное сокращение Нижнего Новгорода до первого слова также относится к современной традиции, раньше его называли просто Новгородом. По той же причине в современной транскрипции даны и все имена, кроме имён священников и монахов. Имена же деятелей церкви даны в соответствии с православной традицией (в церковно-славянской транскрипции).

Разговорный язык той эпохи не сохранился, и восстановить его невозможно. Попытки авторов исторических романов реконструировать его по летописным, юридическим и литературным источникам, относящимся к российскому средневековью, приводят к карикатурно-высокопарному стилю. Поэтому в настоящей книге используется современный разговорный язык. Автор попытался, однако, свести к минимуму употребление слов, однозначно заимствованных из других языков в более позднее время. Звательный падеж сохранён только в тех словах, которые употребляются в таком виде в современном языке.

***

В работе над книгой автор использовал как исторические источники — летописи, юридические документы, так и литературные — воспоминания путешественников, житийные и фольклорные тексты.

Следует упомянуть авторов (историков, краеведов, этнографов, филологов и др.), работы которых были использованы при создании книги: Вернадский Г. В., Гаврилов А. Н., Гаврилов А. П., Гациский А. С., Данилевский И. Н., Дёмина С. А., Лощиц Ю. М., Ляпаева О. Н., Мельников П. И., Морохин Н. В., Персидский В. А., Правдолюбов В. С., Прохоров Г. М., Родин Н. А., Русинов Н. В., Трубе Л. Л., Хань У., Храмцовский Н. И., Цверов В. В., Экземплярский А. В.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мещерские волхвы

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза