Агрессия и катастрофа

Антонеску, конечно, понимал, что Румыния нужна теперь Гитлеру только как предполье Германии и нефтяной оазис. Но и ему Германия была необходима как возможное спасение в борьбе против Советского Союза. Он не верил торжественным клятвам этого человека, к которому теперь относился с холодным страхом и затаенной надеждой. Сталинградский урок научил его пониманию действительного отношения нацистов к партнерам. Но он не сомневался и в том, что если скажет "прямо и честно нет", что дальше воевать не станет, в тот же день начнется оккупация Румынии "другом и союзником". Пример недавних действий немцев против итальянского и венгерского партнеров не оставлял на этот счет ни малейших сомнений, как и ясной была бы личная судьба Антонеску при таком повороте дела.

И, наконец, имелся еще один, вероятно, самый главный побудитель согласия продолжать борьбу до конца. Внутреннее положение в стране обострилось до крайних пределов. Революционный взрыв назревал. Наступление Красной Армии могло окончательно развязать все демократические силы. Только продолжение войны отсрочит революционную развязку! Колебаний быть не могло. Зная, какие претензии может предъявить германский союзник к состоянию румынской армии, Антонеску решил действовать испытанным средством: сначала обвинять самому, а уже потом дать ответ. Он скажет, что это немцы виноваты в том, что русские стоят на румынской границе. И пусть причиной ослабления армии окажется моральное влияние покушения на Гитлера. Маршал сказал:

- Я благодарю вас, фюрер, за ту широкую, всеохватывающую картину современной обстановки, которую вы начертали. Как солдат и лояльный руководитель союзного государства, я и со мной весь румынский народ решительно осуждаем покушение, совершенное на вас, фюрер. Я хочу использовать этот случай, чтобы от имени румынского народа выразить удовлетворение тем, что предусмотрительность и на этот раз позволила вам спастись.

Гитлер потемнел. Почему Антонеску столь бестактно начал с этой щекотливой темы? Ирония? Насмешка?

- Я не скрою, - продолжал, казалось, не замечая реакции фюрера, Антонеску, - моей особой озабоченности отрицательным влиянием покушения на боевые качества и дисциплину вермахта. Однако после вашего, фюрер, сообщения я вернусь в Румынию убежденным, что немецкая армия снова будет поднята на высший уровень, как на это надеются союзники Германии.

Гитлер думал: куда он клонит?

Антонеску продолжал:

- Я не хочу скрывать от вас, фюрер, того тяжелого беспокойства, которое мне самому и румынской армии внушают события на Восточном фронте. В течение долгих лет, которые уже тянется война, ни один румынский офицер не повернулся против руководителей государства.

Это был рассчитанный удар. Гитлер понял: "союзник и друг" хочет свалить все неудачи на немецкую армию, "подточенную предательством".

Антонеску перешел к конкретным претензиям и требованиям. Противовоздушная оборона Румынии ничего не стоит, так как Германия не дает обещанных истребителей и орудий. Никуда не годное положение с транспортом. Он используется только для перевозки войск и нефти, а для хозяйственных нужд исключен. Скоро его не будет хватать и для нефти: уже сейчас вместо требуемых минимум 1100 вагонов в месяц предоставляется только 400.

Фюрер попытался вселить надежду: положение скоро можно будет выправить германская промышленность усиливает выпуск истребителей. В ближайшее время их будет получено 1000-1500 штук, не считая ночных. После того как полностью восстановится положение в центре Восточного фронта, наступит очередь других его участков.

Но все эти "будет", казалось, не производили на собеседника ни малейшего впечатления. Он повторял свои требования, претензии, опасения.

- Однако, несмотря на эту чрезвычайно критическую обстановку, - заключил Антонеску, - моральное состояние страны все еще хорошее. Страна в полном единстве идет за мной, - вновь заявил он.

- Ни один офицер или солдат никогда не изменит мне. (Ровно через 18 дней ему "изменит" почти вся армия!) Антонеску продолжал:

- Военное командование крепко держит в своих руках моральное состояние и дисциплину соединений. Румынская армия в любом случае выполнит свой долг. Но я должен снова обратить ваше внимание на опасность, вызванную положением на Восточном фронте, а также политическим развитием в Турции и Болгарии, Тот факт, что Германия вывела из Румынии ряд соединений, произвел впечатление, что рейх намерен постепенно бросить Румынию.

Фюрер перебил:

- Я лично фанатически убежден, что нужно любой ценой удерживать каждый квадратный километр завоеванной земли!

Затем он стал рассуждать о том, что клика преступников, устроивших путч, придерживалась иного взгляда: можно отступать с завоеванных территорий. Это они вместе с итальянцами отдали Эль-Аламейн, уверяя, что снабжение может идти через Бенгази. Это они хотят теперь очистить Прибалтику. Это они... Гитлер задыхался от бешенства, проклиная "предателей" и сваливая на них всю вину за неудачи Германии. Излив свою ярость, он остановился. И продолжал спокойнее.