Гитлер и все его высшие штабы понимали, что поражение под Москвой - это не просто военная неудача. Советский Союз, неоднократно объявленный разбитым и уничтоженным, нанес вермахту тяжелый удар, сорвал все далеко идущие замыслы и расчеты германских стратегов. Война вступила в новую фазу. Советский Союз устоял, более того, перешел в наступление, нанес германской армии тяжелейший урон. И это определяло все.
Идея "молниеносного" завоевания России превратилась теперь лишь в еще одно свидетельство для истории, насколько опасно недооценивать мощь социалистического государства. Германское командование стояло перед необходимостью пересмотра своих традиционных взглядов на Советский Союз. Всей политической, экономической и военной системе третьего рейха предстояло переключаться на затяжную войну. Но время работало не на Германию.
Другим обстоятельством, которое меняло для рейха общую картину войны, стало нападение Японии на США и ее неожиданно крупные успехи в Юго-Восточной Азии и западной части Тихого океана. Казалось, что теперь открывается возможность ведения коалиционной войны всех трех партнеров фашистского блока.
Вступление в войну против США 11 декабря 1941 г., почти совпавшее с началом разгрома под Москвой, рождало некоторые новые проблемы. И хотя не следовало ожидать в ближайшее время каких-либо реальных действий против Германии со стороны Америки, даже сам по себе факт, что теперь Германии потенциально противостоит мощь и этого государства, не сулил слишком радужных перспектив. Перед командованием флота дополнительные вопросы возникали сразу же, тем более что стало известно о намерениях США, несмотря на поражение в Тихом океане, постепенно перенести фронт в Европу и Африку.
И, наконец, вокруг фашистского рейха поднимались волны национально-освободительной борьбы. Их сила возрастала прежде всего по мере усиления мощи ударов Красной Армии. От Смоленщины и брянских лесов до Фландрии, от бельгийских шахт до норвежских гор, в Югославии, Греции, Албании все громче заявляли о себе партизаны. Патриотов истребляли, вешали, сжигали, но их ряды ширились, и они продолжали бороться, несмотря ни на какие директивы фюрера и его штабов, невзирая на точные стратегические расчеты и планы.
Все это вместе взятое, и прежде всего провал "молниеносной" войны против Советского Союза, с полнейшей очевидностью показывало, что после победы Красной Армии под Москвой и в зимнем наступлении 1942 г. германское высшее военное руководство не могло избежать коренного пересмотра всех своих главных стратегических концепций, как мы уже об этом говорили.
Но что могла принципиально нового дать гитлеровская военная система, высшим достижением которой была доведенная до совершенства доктрина "молниеносной" войны, только что провалившаяся на глазах у всего мира?
Гитлера по-прежнему окружали безоговорочно и до конца преданные ему генералы вроде Иодля и Кейтеля, точные штабные механизмы подобно Гальдеру и Варлимонту или холодные, беспощадные фанатики, как Кессельринг или Модель, готовые по первому приказу испепелить всю Европу, если это только потребуется для их фюрера и для того, что они называли "интересами рейха". С Гитлером находились его "партейгеноссе", которые создавали вокруг фюрера атмосферу безропотного преклонения и лести. Они убеждали его, что это только он спас зимой Восточный фронт, чему Гитлер охотно верил. Геббельс громогласно называл его "аккумулятором немецкого народа", выражая чувство безмерного счастья, что фюрер, слава богу, крепок и здоров. "Пока Гитлер бодр и находится среди нас, писал он в дневнике, - пока он может излучать свою энергию и силу, не нужно беспокоиться о будущем"{740}.
Гитлер и его окружение, казалось, смотрели в будущее оптимистически. Правда, их все больше раздражали союзники. Они постоянно хитрили, требовали больше, чем могли дать, ссорились между собой, заставляли улаживать всякие конфликты и обращаться с гобой как с равными. Гитлер счел нужным даже сесть в самолет и полететь в Хельсинки на празднование 70-летия Маннергейма. В Будапешт и Бухарест на все переговоры он посылал не кого-нибудь, а только Кейтеля. Он неоднократно сам встречался с Антонеску, не говоря уже о переговорах с Муссолини. Требовалось вооружать дивизии союзников, снабжать их боеприпасами и всяким имуществом и вообще делать все, чтобы они держались рядом. И все-таки после зимы 1941/42 г. в "сердечных взаимоотношениях" образовалась трещина.