Агенты Берии в руководстве гестапо

Семья Деникиных, как и многие тогдашние парижане, проводила лето и начало осени в деревне – не только из соображений отдыха, но и более дешевой жизни. В 1937 г. генерал вернулся в Париж раньше своих близких из-за юбилейных торжеств в честь 20-летия Корниловского полка. А попутно решил к приезду жены и дочери привести в порядок квартиру. На следующий день после празднества, 20 сентября, к нему домой внезапно явился Скоблин и предложил отвезти его в деревню за семьей на своей машине. Деникин отказался от его услуг. Скоблин принялся настаивать, и чем дальше, тем упорнее, уже переходя границы светских приличий.

Видимо, предусматривался и силовой вариант – как потом выяснилось, в машине Скоблина ждали двое незнакомцев. Но тут неожиданно пришел здоровенный казачина, с которым Деникин договорился о натирании полов и расстановке мебели. И Скоблин поспешил удалиться. В последующие дни он еще дважды подкатывался насчет поездки на автомобиле – готов был в деревню отвезти, зазывал прокатиться в Брюссель на торжества тамошних корниловцев. Но теперь он навязывался в менее опасной обстановке и оба раза получал отказ.

А 22 сентября около 12 часов генерал Миллер ушел из канцелярии РОВС на деловую встречу – и исчез. В 12.50 один из свидетелей видел его вместе со Скоблиным и неизвестным мужчиной на бульваре Монморанси возле пустого здания, купленного советским посольством под школу для детей своих служащих. Скоблин приглашал Миллера войти в этот дом. Через 10 минут туда подрулил закрытый грузовик с дипломатическими номерами. Около 16 часов та же машина появилась на пристани в Гавре и остановилась возле парохода «Мария Ульянова». На судно погрузили большой деревянный ящик с печатями дипломатической почты, а потом «Мария Ульянова», не успев даже закончить разгрузку, неожиданно для портовых властей вышла в море – капитан сообщил лишь, что получил радиограмму с приказом срочно вернуться в Ленинград.

Но, как оказалось, Миллер все же опасался подвоха и оставил своему помощнику генералу П.В. Кусонскому запечатанное письмо, которое надлежало вскрыть, если он не возвратится в канцелярию. Оно гласило: «У меня сегодня встреча в половине первого с генералом Скоблиным на углу улицы Жасмен и улицы Раффэ, и он должен пойти со мною на свидание с одним немецким офицером, военным атташе при лимитрофных государствах Штроманом, и с господином Вернером, причисленным к здешнему посольству. Оба они хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по личной инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, и на всякий случай я оставляю эту записку».

Вот только Кусонский проявил себя далеко не лучшим образом – он забыл про письмо, и вскрыл его лишь в 23 часа, когда жена Миллера хватилась мужа и забила тревогу. А потом он и вызванный им заместитель председателя РОВС адмирал Кедров допустили вторую промашку: решили до поры до времени «не паниковать», не будоражить подчиненных, а сперва выяснить все обстоятельства и переговорить со Скоблиным. За ним послали дежурного офицера – которого тоже о положении вещей не информировали. В час ночи он привез Скоблина в канцелярию. Здесь «Фермер» сначала вообще отрицал факт встречи с Миллером. Когда ему предъявили письмо, он невольно выдал себя, изменившись в лице, но продолжал отказываться. Кусонский и Кедров решили сдать его в полицию. Однако перед этим им понадобилось посовещаться между собой с глазу на глаз. И как только они оставили Скоблина одного, он вышел из кабинета, спокойно миновал приемную, где находились дежурный офицер и жена Кедрова – они были не в курсе дела и не пытались его задержать. Уходит, значит, так надо. И он проследовал на лестницу.

А когда спохватились, ринулись в погоню – его уже и след простыл. Бегали, искали – вроде далеко уйти он не мог. Скоблин как в воду канул! Что было совершенно не трудно. Квартира этажом выше принадлежала бывшему промышленнику С.Н. Третьякову, который тоже являлся советским агентом. Скоблин у него пересидел суету, и поминай как звали… Как установила полиция, этой ночью Скоблина видели еще дважды. В 4 часа утра с ним разговаривал сторож гаража, где работал муж его сестры. Не застав родственника, он ушел. А в 4.15 в Нейи разбудил жену одного офицера и занял у нее 200 франков «до завтра» под предлогом потери бумажника. И пропал уже окончательно.