Афинские убийства, или Пещера идей

– Нет, Гераклес Понтор, клянусь острыми клювами молний Зевеса, – затрещал дряхлый голос Эвмарха, – но ты платишь мне за то, чтобы я был осторожен и следил, не будучи замеченным, так ведь? Ну вот, я и научился этому ремеслу.

Подгоняемые шумом птицы прервали пир и поднялись в воздух: их невероятно подвижные тельца вспыхнули в воздухе и вертикально хлынули на землю, так что оба мужчины заморгали, ослепленные сверканием полуденного солнца в зените.[35]

– Эта жуткая маска, которую ты держишь за рабыню, жестами сказала мне, что тебя нет дома, – сказал Эвмарх, – поэтому я терпеливо дождался твоего прихода, чтобы сообщить тебе, что мой труд принес некоторые плоды…

– Ты сделал то, что я приказал?

– Так же, как твои руки исполняют то, что приказывает мысль. Вчера вечером я стал тенью моего ученика; без устали следовал я за ним на безопасном расстоянии, как орлица следит за первым полетом орлят; мои глаза были прикованы к его спине, когда он вместе со своим другом Эвнием, с которым встретился в стое Зевса, проталкиваясь сквозь толпы людей, наполнявших улицы, шел через весь Город. Не ради удовольствия гуляли они, если ты понимаешь, о чем я говорю: их летящие шаги направлялись к точной цели. Но пусть Зевс Кронид прикует меня к скале, как Прометея, и прикажет жалкой птице ежедневно терзать мою печень своим черным клювом, если я мог себе представить, о Гераклес, такую странную цель!.. По лицу вижу, что тебя изводит мой рассказ… Не беспокойся, я закончу: я наконец узнал, куда они направлялись! Я скажу тебе, и ты изумишься вместе со мной…

Солнечный свет снова стал медленно поклевывать садовую траву. Потом уселся на ветку и пропел несколько нот. К нему подлетел другой соловей.[36]

Эвмарх наконец закончил свой рассказ.

– Тебе видней, о великий Разгадыватель, что же все это значит, – произнес он.

Гераклес, казалось, на мгновение задумался, а потом сказал:

– Хорошо. Мне еще понадобится твоя помощь, любезный Эвмарх: следуй по стопам Анфиса по ночам и приходи сюда каждые два-три дня, чтобы все рассказать. Но прежде всего быстро лети в дом моего друга с этим сообщением…

– Как благодарен я тебе, Гераклес, за этот ужин на природе, – сказал Крантор. – Знаешь ли, я теперь только с трудом могу переносить мрачное заточение афинских домов. Жители деревень к югу от Нила поверить не могут, что в наших просвещенных Афинах мы живем взаперти, меж глиняных стен. По их представлениям, стены нужны только мертвым. – Он взял еще фруктов с блюда и воткнул остроклювый конец своего ножа среди извилин стола. Помолчав, он добавил: – Ты нынче не очень-то разговорчив.

Разгадыватель, казалось, очнулся ото сна. В нетронутом покое сада завела руладу какая-то пташка. Тонкий металлический перезвон выдавал присутствие Кербера, вылизывавшего остатки в своей миске, стоявшей на углу дома.

Они ужинали на крыльце. Повинуясь желаниям Крантора, Понсика с помощью самого гостя вытащила из трапезной стол и два ложа. Было прохладно, и становилось все холоднее, ибо огненная повозка Солнца заканчивала свой полет, оставляя за собой золотой шлейф, неумолимо тающий в воздухе над соснами, но еще можно было насладиться умиротворенностью заката. Однако, хотя его друг непрестанно блистал красноречием и даже юмором, рассказывая тысячи историй из своей одиссеи и к тому же позволяя ему слушать их молча, не вмешиваясь, Гераклес в конце концов раскаялся в своем приглашении: его мучили клочки загадка, которую он вот-вот должен был разгадать. Кроме того, он постоянно следил за выгнутой траекторией солнца, ибо не хотел опоздать на свою ночную встречу. Но афинское радушие вынудило его заметить:

– Прости, Крантор, друг мой, что я так плохо исполняю роль амфитриона. Я позволил моему разуму унестись в другие края.

– О, я не хочу мешать твоим размышлениям, Гераклес. Наверняка они напрямую связаны с работой…

– Да, это так. Но теперь мне стыдно за мое негостеприимство. Ну-ка усадим-ка мысли на ветки и поболтаем.

Крантор провел тыльной стороной ладони по носу и проглотил остатки плода.

– Хорошо идут дела? Я имею в виду, в работе.

– Грех жаловаться. Со мной обращаются лучше, чем с моими коллегами из Коринфа или Аргоса, которые только расшифровывают загадки Дельфийского оракула для немногих богатых заказчиков. Здесь меня зовут по разным неотложным делам: разгадать тайну египетского текста, найти утерянный предмет, обнаружить вора. После того, как ты ушел, в конце войны, было время, когда я умирал с голоду… Не смейся, я не шучу… Мне тоже довелось разгадывать дельфийские головоломки. Но теперь, в мирное время, для нас, афинян, нет лучшего занятия, чем раскрывать тайны, даже если их нет: мы собираемся на Агоре, или в Ликейских садах, или в театре Диониса Элевтерия, или даже просто на улице, и без конца расспрашиваем друг друга… И когда никто не может ответить на вопрос, нанимают Разгадывателя.

Крантор снова засмеялся.

– Ты тоже, Гераклес, выбрал такую жизнь, какую хотел.

– Не знаю, Крантор, не знаю. – Он потер руки. – Думаю, это такая жизнь выбрала меня…