Адвокат чародейки

Желтовский терялся в догадках. Вскользь, как бы невзначай, он попытался выведать у Матильды, куда же она подевала беглянку, но та только смеялась. И делала вид, что ровным счетом ничего не понимает.

Душевное напряжение, полная неизвестность и тревога за Лию-Розалию совсем измучили Желтовского. Он стал плохо спать. Не мог сосредоточиться на делах, стал путаться в речах. И – что явилось неизбежным следствием подобного состояния – проиграл судебный процесс. Неудача в суде совершенно его доконала, и он решил на некоторое время отойти от дел. Состояние его позволяло ему такую возможность. Надо поразмыслить, прийти в себя. Сергей надеялся, что Матильда не вытерпит и все-таки признается ему в своем пособничестве новому исчезновению Розалии. Но хитрая плутовка молчала, торжествуя победу. Ведь она так ловко избавилась от соперницы, выступив ее защитником и другом; притом Матильда свято верила, что она спасла Сергея от крупной неприятности. И это обстоятельство Желтовский прекрасно осознавал. Казалось, он бы должен радоваться и благодарить Матильду за то, как она ловко все устроила – вывела его из-под удара судьбы, освободила от бремени непосильной помощи горбунье. Несчастная вновь исчезла, значит, отпала и надобность ей помогать, жертвовать ради нее своей репутацией и его отношениями с Матильдой. Однако победа Бархатовой оказалась преждевременной. Однажды, когда уже вовсю зарядили дожди, под ногами захлюпали лужи и задул холодный осенний ветер, адвокат Желтовский после долгого размышления пришел к выводу о необходимости срочной поездки в Крым. Он устал, ему надо отдохнуть и подлечиться. Что же с того, что лето уже прошло? Это в Петербурге оно прошло, а в Крыму еще тепло, светит солнце. Да к тому же к делу, которое он задумал, особенности климата не имели ровным счетом никакого отношения.

Он сам купил себе билет в кассе вокзала и, пребывая в задумчивости, двинулся к Матильде, размышляя, как сообщить ей эту новость. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как со скамьи поднялся какой-то человек и двинулся следом за ним. Второй, неброского вида тип, стоял неподалеку и наверняка слышал весь разговор Желтовского с кассиром. Во всяком случае, он тоже куда-то торопливо направился, едва лишь адвокат покинул здание вокзала.

Глава 32

Визит полицейского следователя чрезвычайно возбудил Ефрема Нестеровича. Что-то непонятное было в этом посещении, осталась какая-то недосказанность. Или это его больная голова уже ни черта не соображает, мешает понять, что тут к чему? Полковник мучился до тех пор, пока из церкви не воротились жена и дочь. Услыхав их голоса, он резко дернул шнурок колокольчика. Полина Карповна, а вслед за ней и Зина вбежали в комнату больного.

– Что ты, Ефрем Нестерович, шумишь? Чего тебе надобно, голубчик? – Жена с улыбкой двинулась было к кровати супруга, да так и застыла, словно пригвожденная к полу его яростным взглядом.

– Полицейский приходил, – полковник не сводил с жены глаз и, увидев, что она взволновалась, прямо в лоб спросил: – Анатоль где? Отчего его так долго нет?

Полина Карповна отшатнулась, и ужас отразился на ее лице. За все это время они с Зиной так и не придумали ничего на случай такого прямого вопроса со стороны Боровицкого.

– Ефремушка, голубчик! – жалобно заскулила супруга, отчаянно пытаясь избежать развязки.

– Да говори ты, черт бы тебя побрал! – зарычал из последних сил полковник. На его бледном лбу выступили крупные капли пота. Он изнемогал от дурных предчувствий, неизвестности и собственного отчаянного бессилия. – Зина, хоть ты скажи отцу правду! – взмолился Боровицкий, переводя взор на дочь, которая стояла подле его постели ни жива ни мертва.

– Брат умер, папенька, – едва пролепетала дочь, но полковник ее услышал.

– Умер?! – выдохнул он. – Но когда же?!

– Уже три месяца тому…

– Как, как он умер?

– Так ведь это она, его Розалия и убила! – отчаянным голосом вскричала Полина Карповна. – Отомстила, отомстила Толеньке, проклятая, да и нам всем заодно!

– Вот как! – только и сумел вымолвить Боровицкий. – Вот, стало быть, как… А ведь я, дурак, должен был и сам догадаться. Ведь вы обе в трауре. Да что с меня возьмешь теперь… Ступайте, отдохнуть хочу…

Он едва шевелил посеревшими губами.

– Но папенька!

– Ступайте, – и он отвернулся, уткнувшись лицом в подушку.

Зина подхватила мать, захлебывавшуюся слезами, и поволокла ее прочь из комнаты. Полина Карповна далеко не пошла, осталась тут же, подле дверей. Прошло около часа. Полина Карповна, тихонько подвывая, позвала мужа. Без ответа. Прошло еще полчаса. Ефрем Нестерович не отвечал. Она заголосила. Снова сбежались и Зина, и прислуга.

– Зина, доченька, сил моих нет, войди к нему, посмотри… Я боюсь!

Зина перекрестилась и вошла в комнату отца твердой походкой. Она что-то долго не возвращалась, и мать сама решилась и вошла следом. Зина стояла у постели Боровицкого, рукою прикрыв его глаза.