Адриано

Я не узнаю никого из группы, которая меня арестовала, но знаю каждого полицейского, который числится в нашем штате. Я запомнил не только их имена и названия отделов, но и фотографии.

Если бы представилась возможность, я бы попытался застать кого-нибудь из них наедине, чтобы выяснить, что происходит.

К сожалению, если полицейские получают взятки от обеих сторон…

Если им платят Агрелла, а те в свою очередь берут и наши деньги…

Тогда я не знаю, кому можно доверять.

Это может стать проблемой… но на этот риск мне придется пойти.

Я также много думаю о Бьянке.

И надеюсь, что она держится молодцом.

Уверен, что ей страшно находиться в полиции…

Особенно если они ее запугивают и пытаются заставить сдать меня.

Конечно, за последние сутки ей приходилось сталкиваться и с гораздо худшими ситуациями. Она сможет справиться с полицией.

Копы играют по правилам… в основном.

Поэтому я не слишком беспокоюсь о том, что они возьмут телефонный справочник и ударят ее по лицу.

Они могли бы сделать это со мной, но не с женщиной.

Если уж на то пошло, они попытаются заморочить ей голову.

Пригрозить ей тюрьмой… сказать, что она является сообщницей… Что угодно, лишь бы напугать ее.

Надеюсь, она последует моим указаниям и ничего им не скажет, даже своего имени.

Мне становится интересно, разрешено ли ей позвонить…

И если да, то кому она позвонит.

Матери?

Или, может быть, она попытается дозвониться до отца?

Если он работает в суде, то, наверное, имеет какие-то связи.

Но если он не отвечает на ее звонки в течение последних суток, нет причин думать, что он сделает это сейчас.

Но паника заставляет людей принимать неверные решения.

Если бы Бьянка была умной, она бы позвонила маме. В конце концов, она живет у нас дома. Как только Никколо узнает, что происходит, он сможет привести в движение колеса, чтобы вытащить нас обоих.

Так что, надеюсь, Бьянка не зря потратит свой…

… один…

… телефонный звонок…

Озарение вспыхивает в моей голове.

Я только успеваю обрадоваться, как входит главный полицейский и закрывает дверь.

Он примерно моего роста, но не в такой хорошей форме. Под белой рубашкой у него брюшко. Его усы и волосы покрыты сединой, а морщины на лице говорят о том, что он работает на северной стороне сорокового километра.

Я также замечаю, что у него все еще пистолет в кобуре.

Это меня смутно беспокоит…

Ведь полицейские не должны брать с собой на допросы огнестрельное оружие.

Я заглядываю ему за спину, чтобы посмотреть, не идет ли кто-нибудь еще.

Но никого нет.

Потом все становится еще хуже.

Полицейский одаривает меня самодовольной улыбкой.

— Так, так, так… Адриано Розолини.

Вот, черт.

— Правильно, — говорит он. — Я точно знаю, кто ты.

Видимо, кто-то из отдела по борьбе с организованной преступностью опознал меня.

Или кто-то другой сказал ему, кто я.

Вероятно, кто-то хочет, чтобы со мной случилось что-то плохое.

Отсюда и пистолет.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Детектив Моретти.

— Ну что ж, детектив Моретти, — спокойно говорю я, — мне нужен мой телефонный звонок.

— Ты его не получишь. Вместо этого ты скажешь мне то, что я хочу знать.

Я просто смотрю на него и жду.

— Где отец девушки?

Значит, он знает о Бьянке.

Я смотрю на потолок. На меня направлена камера наблюдения.

— Она не включена, придурок, — объявляет Моретти. — Здесь только ты и я.

— Кто тебе платит? Я утрою.

Он самодовольно ухмыляется. В конце концов, у него есть преимущество.

— Ты лучше побеспокойся о том, чтобы ответить на мои гребаные вопросы.

— Те, кто тебе платит, они уже знают? Ты уже сказал им, что у тебя дочь Леттьери?

Он колеблется.

В его глазах мелькает беспокойство.

Значит, он им еще не сказал — пока не сказал.

Возможно, он хочет выглядеть большой шишкой, получая ответ первым.

Потому что, как только плохие парни узнают, что она у копов, они заберут ее, погладят его по голове и скажут, чтобы он отвалил. Не звоните нам, мы сами позвоним вам.

Может быть, он даже хочет сам найти Леттьери, чтобы договориться о большем гонораре.

Когда он оправляется от того, что показывает мне свои карты, то продолжает.

— По-моему, ты не понимаешь, говнюк, — вопросы задаю я, а не ты. Где ее отец?

— Я не знаю.

Он бъет меня.

УДАР.

Жгет, но не очень больно.

Неважно.

Я все еще хочу убить этого ублюдка.

Но тут я вспоминаю, что вчера вечером в машине сделал то же самое с Массимо.

Я мысленно помечаю, что надо извиниться перед ним за то, что я веду себя как сука.

… если я выберусь из этого.

— Где ее отец, — повторяет Моретти.

Внезапно я начинаю испытывать сильное беспокойство за Бьянку.

— Мы искали его весь день, но не нашли, — говорю я ровно, стараясь держать себя в руках.

— Тогда ты мне на хрен не нужен, — усмехается он.

— Кто тебе платит? — спрашиваю я. — Я дам больше в четыре раза.

— Вы, козлы, двадцать лет платили мне гроши, а теперь хотите это компенсировать? Когда я держу вас за яйца?

Я прищуриваюсь.

Но не узнаю его.

— Да, — говорит он, понимая, что я пытаюсь вспомнить его. — Они перевели меня из Рима две недели назад, ты, кусок дерьма.

Теперь становится понятно, почему я не знаю, кто он такой.