Читаем Адольф Гитлер. Том 3 полностью

Возмущение Гитлера поведением Паулюса, которому, считал он, гибель оказалась не по плечу и который потому досрочно капитулировал, вылилось в такой пассаж при последующем обсуждении положения в ставке фюрера:

«Какую легкую жизнь он себе устроил!.. Настоящий мужчина должен застрелиться, подобно тому как раньше полководцы бросались на меч, если видели, что дело проиграно. Это же само собой разумеется. Даже такой, как Вар[490] приказал рабу: Теперь убей меня!.. Что это значит – «жить»? Жизнь – это народ, а отдельный человек смертен, он и должен умирать. То, что после него остается жить, это – народ. Но какой же страх может испытывать отдельный человек перед этим, перед этой секундой, когда он уже может освободиться от этой печали, когда долг не задерживает его больше в этой юдоли! Да уж! Паулюс… выступит в ближайшее время по радио – вот увидите. И эти Зейдлиц и Шмидт будут выступать по радио. Их запрут в подвал с крысами, и двух дней не пройдет, как они сломаются и тут же заговорят… Как можно быть такими трусами. Я этого не понимаю… Что тут поделаешь? Лично меня больше всего огорчает то, что я успел произвести его в фельдмаршалы. Я хотел доставить ему последнюю радость. Это был последний фельдмаршал, которого я произвел в эту войну. Нельзя хвалить день, пока не наступит вечер… Просто смешнее не придумаешь. Так многим людям приходится умирать, и вот появляется такой человек и в последнюю минуту оскверняет героизм столь многих. Он мог избавиться от всех печалей и войти в вечность, в бессмертие нации, а он предпочел отправиться в Москву. Какой тут еще может быть выбор. Это какая-то дикость» [491].

Если не в военном, то в психологическом плане Сталинград явился, конечно, одним из великих переломных пунктов войны. Как в Советском Союзе, так и у его союзников эта победа принесла заметнейшую перемену в настроении и оживила многие так часто уже представлявшиеся обманутыми надежды, тогда как среди союзников Германии и в нейтральных странах вере в превосходство Гитлера был нанесен весьма ощутимый удар. И в самой Германии быстро таяло и без того уже ставшее критическим доверие к искусству Гитлера-полководца. Геббельс, ежедневно проводивший совещания со своими сотрудниками, дал указание использовать поражение, чтобы «психологически укрепить наш народ»: «Каждое слово об этом героическом сражении, – вызвал он, – войдет в историю». Особое же внимание придавалось тому, как будет выглядеть сводка вермахта, – надо, чтобы это была «формулировка…. которая и через столетия будет волновать сердца». В качестве образца Геббельс предлагал обращения Цезаря к воинам, воззвание Фридриха Великого к своим генералам в канун Лейтенского сражения и призывы Наполеона к гвардии. «Может быть, мы только сейчас, – говорилось в спецвыпуске руководства пропагандой рейха, – вступили во фридриховскую эпоху этого гигантского решения. Колин, Хохкирх, Кунерсдроф – все эти три названия означают тяжелые поражения Фридриха Великого, подлинные катастрофы, по своим последствиям куда худшие, нежели все, что случилось в последние недели на Восточном фронте. Но после Колина был Лейтен, после Хохкирха и Кунерсдорфа были Лигниц, Торгау и Буркерсдорф[492] – последняя завершающая победа…» Однако несмотря на все ободряющие параллели, которые начиная с этого времени и до самого конца войны станут цитатами-заклинаниями, в сводке службы безопасности говорилось: «Имеет место общее убеждение, что Сталинград означает перелом в войне… Неустойчивые соотечественники склонны видеть в падении Сталинграда начало конца.» [493]

Перейти на страницу:

Все книги серии XX век. Фашизм

Адольф Гитлер. Том 3
Адольф Гитлер. Том 3

Книга И. Феста с большим запозданием доходит до российского читателя, ей долго пришлось отлеживаться на полках спецхранов, как и большинству западных работ о фашизме.Тогда был опасен эффект узнавания. При всем своеобразии коричневого и красного тоталитаризма сходство структур и вождей было слишком очевидно.В наши дни внимание читателей скорее привлекут поразительные аналогии и параллели между Веймарской Германией и современной Россией. Социально-экономический кризис, вакуум власти, коррупция, коллективное озлобление, политизация, утрата чувства безопасности – вот питательная почва для фашизма. Не нужно забывать, что и сам фашизм был мятежом ради порядка».Наш жестокий собственный опыт побуждает по-новому взглянуть на многие из книг и концепций, которые мы раньше подвергали высокомерной критике. И книга Иоахима Феста, без сомнения, относится к разряду тех трудов, знакомство с которыми необходимо для формирования нашего исторического самосознания, политической и духовной культуры, а следовательно, и для выработки иммунитета по отношению к фашистской и всякой тоталитарной инфекции.

Иоахим К Фест , Иоахим К. Фест

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии