АДМИРАЛ УШАКОВ

Ушаков ходил по шканцам своего флагманского корабля «Св. Павел». Севастопольская эскадра крейсировала между Гаджибеем и Севастополем, высматривая врага. Но ни турок, ни французов не было видно. И адмиралу оставалось беспокоиться о своих личных врагах.

Он думал о том, что грызло его целое лето: о подлости Мордвинова, о своем письме царю, о чернильных душах из Адмиралтействколлегии.

6 мая Ушаков отослал с курьером письмо императору, а сегодня уж 4 августа. Прошло три месяца, а толку никакого.

Император передал все дело Адмиралтействколлегии, а та прибегла к испытанной, стародавней уловке всех волокитчиков и сутяг: изрекла, что не располагает всеми данными, чтобы решить дело, и потребовала от обеих сторон дополнительных сведений. Ушаков понял, что Мордвинов останется безнаказанным.

– С сильным не борись!

Оттого теперь уходил в море с еще большим удовольствием, чем обычно. В море он чувствовал себя в безопасности от сухопутного начальника Черноморского флота Мордвинова. В море у него было спокойнее на душе в любой шторм.

Вот и сегодня вдоль берегов резво играет свинка71 – быть непогоде!

Морской бури Ушаков не боится!

Когда адмирал Ушаков нужен для боевых дел, то царь в рескрипте не забывает подчеркнуть: «И мы надеемся на Ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флота соблюдена будет».

А вот до его, ушаковской, чести царю нет дела. Ее Павел I не собирается блюсти!

«Дальше в море – меньше горя!» – повторял свою любимую поговорку Федор Федорович.

Море было неизменно – вечно волнующееся и волнующее…

– Крейсер с наветра! – перебил его мысли крик с салинга72.

Ушаков поднес к глазам трубу.

Из Севастополя к ним на всех парусах мчался легкий крейсер.

– Что случилось? Неужели – война? Или, может быть, отставка? Мордвиновские происки перемогли! Ну что ж, поедем в Тамбовскую…

Он крепко сжал в руках зрительную трубу.

– Федор Федорович, это «Слава святого Георгия», – говорил смотревший в трубу капитан «Св. Павла» Сарандинаки.

– Да, это наша «Слава». Чтото она несет?

Ушаков нетерпеливо ждал, когда подойдет крейсер и пристанет шлюпка.

Наконец по трапу взбежал лейтенант со «Славы».

– Ваше превосходительство, пакет от его императорского величества! – рапортовал он и подал конверт.

Ушаков взял пакет, вскрыл. Вынул очередной рескрипт – за эту весну и лето их было предостаточно.

«А он все пишет и пишет!» – подумал о царе Федор Федорович.

Стал читать: «Господин вицеадмирал Ушаков! По получении сего имеете Вы со вверенною Вам эскадрою отправиться немедленно в крейсерство к Константинопольскому проливу, куда, прибыв, пошлите предварительно одно из легких судов к министру Нашему в Константинополь г. тайному советнику Томаре, известя его, что вы имеете повеление от Нас, буде Порта потребует помощи, где бы то ни было всею Вашею эскадрою содействовать с ними; и буде от министра Нашего получите уведомление о требовании от Блистательной Порты Вашей помощи, то имеете тотчас следовать и содействовать с Турецким флотом против французов, хотя бы то и далее Константинополя случилось».

«Значит, французы угрожают турецким берегам. Турки – наши союзники! Вот так фунт! – подумал, улыбаясь, Ушаков. – Князь Григорий Александрович перевернется в гробу!»

Капитан Сарандинаки обрадовался: если адмирал улыбается, значит, вести хорошие!

– Евстафий Павлович, послушайте! – обратился к нему Ушаков. – У нас союз с… турками! Будем вместе с ними воевать против французов!

– Это здорово! Россия и Турция в союзе! Небывалая картина!

– Нам придется идти в Константинополь. Сигнальте: всем следовать за мной. Возвращаемся в Севастополь! – приказал адмирал и, улыбаясь своим новым мыслям, снова заходил взад и вперед по шканцам.

Думал: «Это как в песне: „Сарафан мой, сарафан дорогой! Везде ты, сарафан, пригожаешься, а не надо – и под лавкой лежишь…“ Вот хотели бросить под лавку, ан спохватились: пригодится! Как война, так на графов слабая надежда. Выручит „тамбовский мужик“ – Ушаков!».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Как ни торопился Ушаков в Константинополь, а сборы заняли у него девять дней. Главная задержка произошла изза самих судов. Ушаков имел только два новых 74пушечных корабля, но они еще требовали коекакой доработки, и их оставили, с тем, что контрадмирал Пустошкин придет с ними попозже. Остальные суда строились давно, к войне с турками.

Они были обшиты досками, быстро обрастали ракушками и к осени обычно становились тяжелыми на ходу.

Кроме того, эскадра только что провела в крейсерстве три месяца, и ее не раз трепали буйные черноморские ветра. На каждом судне оказались какиелибо повреждения.

Ушаков принялся спешно ремонтировать всю эскадру. Он поставил на работу плотников даже с тех судов, которые оставались в Севастополе.

Работали от зари до зари.

Решено было взять с собой тысячу семьсот человек морской пехоты, или, как их называли моряки, «гороховиков», и провианта до 1 декабря.

Офицерам выдали за три месяца жалованье.

Ремонт и погрузку закончили 12 августа. Эскадра была готова к плаванию в составе шести кораблей, семи фрегатов и трех посыльных судов.