Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— Есть. Например, что всему виной бюрократическая система, жертвой которой стал сам фараон, получая информацию, во-первых, крайне неоперативно (пока она последовательно пройдет по всем многочисленным инстанциям), а во-вторых, в существенно искаженном состоянии. Не располагая адекватным пониманием ситуации, он не мог принимать правильные решения. Не забывайте: Египет был первым в истории бюрократическим государством. Существует версия, связанная с особенностями египетского менталитета. В своих собственных глазах египтяне были эталоном всего самого хорошего и разумного, государственной мудрости и военной мощи. Согласно египетским хроникам, египтяне никогда не проигрывали ни одну войну, однако из внешних источников мы знаем, что это было не совсем так.

До нас дошли письма фараону из Азии одного египетского путешественника. Он, в частности, поражен тем, что и реки там текут не в «ту» сторону. Течение Нила с юга на север носило в их глазах абсолютно нормативный характер — за границей родины все было «неправильно». Такой менталитет порождал имперское высокомерие, неспособность к компромиссам, неумение считаться с кем бы то ни было; единственным и само собой разумеющимся ответом на чужие требования был диктат силы. Такой менталитет не давал фараону возможности трезво оценить сложившуюся ситуацию и в конечном итоге привел его к гибели.

— Это интересные подходы, они действительно многое объясняют, однако они сводят ситуацию исключительно к социальным, социо-культурным или социально-психологическим механизмам. У меня же при чтении сложилось впечатление, что речь, помимо всего прочего, идет все-таки о загадке фараона как личности.

— Вполне с вами согласен. Я бы даже сказал, что речь тут идет об интеллектуальной драме.

— Звучит совершенно в духе Достоевского.

— Именно так оно и есть. Фараон был настоящий интеллектуал, он боролся за верность собственной картины мира; он готов был не только претерпеть за нее, но даже жизнь положить. Смотрите, что происходит. Моисей и Аарон бросают вызов его пониманию мира.

Фараон принимает этот вызов. Все, что они делают, он упорно объясняет естественными причинами. Вы говорите, это чудо? Не морочьте мне голову: мои специалисты легко сделают то же самое. До поры до времени специалисты действительно справлялись. Но только до поры до времени. Все это, если помните, подробнейшим образом изложено в тексте. И вот тут мы видим грань, отделяющую добросовестного профессионала от интеллектуала-дилетанта. Фараоновы специалисты говорят: вот до сих пор опыт воспроизводим, а здесь уже нет, ничего не получается. То, что происходит, не вписывается в нашу теорию, эксперимент ее опровергает — в свете новых данных теорию надо пересматривать.

— Ну и как, пересмотрели теорию?

— И теорию пересмотрели, и практические выводы сделали. Во всяком случае, согласно нашему преданию, главные фараоновы жрецы вышли из Египта вместе с евреями.

Но, в отличие от них, для фараона теория — предмет не науки, а веры. Если теория не совпадает с реальностью, пересмотру подлежит реальность. Фараон знает: таких фактов не бывает, потому что их не может быть никогда. Он переживает каждый новый удар, как кошмарный сон. Теперь он проснулся, и мир вновь прежний — понятный и рациональный. Поразителен диалог Моисея и фараона об устранении нашествия жаб. Фараон (Моисею): помолись, чтобы жабы сгинули. Моисей: когда молиться? Фараон: завтра. Непостижимо. Жабы везде, постель полна жаб. Казалось бы, проси, чтобы они пропали немедленно. Но нет — завтра. Почему завтра?! Ты что, хочешь провести ночь с жабами?! Нет, фараон надеется, что мир сам собой придет в нормальное состояние, и тогда Моисею не удастся приписать себе заслугу за чисто природные, естественные явления, которые на самом деле никак с ним не связаны. Фараон не позволит морочить себе голову — ради этого он готов потерпеть еще 24 часа. Итак, десять ударов — один за другим. Фараон держится. Десяти казней, повергших в ужас весь Египет, оказалось недостаточно, чтобы вправить ему мозги. Наконец море расступилось. Это уже форс-мажор, дальше ехать некуда, но фараон готов не только погубить армию, но и сложить голову — лишь бы остаться при своей идее. Один хасидский раввин сказал о фараоне: настоящий мужчина — умеет держать удар, умрет но не сломается. У меня был один добрый знакомый — ученый, талантливый человек. Он написал автобиографию с названием, которое выглядит, как самоопределение: «Воспоминания верующего атеиста». Мне кажется, это было бы идеальное название для мемуаров фараона, которые он, увы, так и не написал.

Большой свет в пустыне

Опубликовано в 8 выпуске "Мекор Хаим" за 1999 год.