Адаптер

Рустам покачал головой и тяжело вздохнул. Он принял решение, но ему надо было разобраться в юридических хитросплетениях ее контракта. Пока ничего говорить Азин не будет, пока не узнает точно, на что он имел право. Азин дописала и отправила рапорт. Застыв у экрана, она ждала подтверждения. Оно пришло быстро, и она стала отвечать на дополнительные вопросы, составленные не программой, нет, машина не способна была на такое гнусное любопытство.

Завтракали они в аэропорту. Совет офицера был самым верным решением, и в профиле Беджана уже ждали билеты для него и Азин. Аэропорт располагался за первым кругом в охраняемой зоне, куда и случайная птица не долетит.

Борт до Краснодара летал ежедневно. Бизнес-джеты из прошлого века работали без сбоев, поддерживаемые бездонными складами запчастей. Других самолетов не было, за исключением военной авиации. Населению не разрешалось покидать свой круг без необходимости или распоряжения, поэтому все рабочие воздушные судна отдали военным. В бизнес-джетах летали в основном многочисленные родственники знатных родов, мигрируя из одной резиденции в другую, от Азовского моря на Алтай или озера Карелии. Черное море, как и Балтийское, были отданы военным. Ожидание войны заставляло защищать территорию на море и суше, закрывать небо от случайных самолетов или грузовых дронов.

Азин выбрала места в последнем ряду, подальше от всех напудренных и раскрашенных дам, транспортировавших изнеженные белые тела на море. Азовское море почти полностью было перестроено, переделано под курорт, защищенный шестью каскадами заграждений. Враг не смог бы прорваться сюда, даже если войдет в Черное море и пробьется сквозь защитную стену из крейсеров и подводных лодок. Азин была единственная, кто надела чадру и хиджаб. Знатные женщины, приходившиеся женами, дочерьми и любовницами, что могло быть одновременно, высшему свету, потомкам апостолов, уже в аэропорту забывали про веру и благовоспитанность, облачаясь в короткие полупрозрачные платья, сверкая голыми ногами с блестящим тональным кремом, цокая каблуками по мраморным плитам аэропорта, не стесняясь показывать тонкое белье и полуоткрытый рот, раскрывающий врата похоти и разврата. Азин видела многих своих коллег, но по правилам они делали вид, что не знают друг друга.

Ни Рустам, ни Азин никогда не летали на самолете. У Азин не было до этого таких богатых клиентов, и это ее не особо расстраивало. Взлет был подобен рождению или смерти, а затем воскрешению. Им было страшно, как и остальным, летавшим не в первый раз. Самолет трясло, он скрипел, готовый развалиться прямо в воздухе. Главы родов или их потомки никогда не летали самолетами, отправляясь в свои резиденции на специальных автобусах, переделанных для нескольких человек в удобные комнаты с диванами и кроватями, летали те, у кого были деньги и кого было не так жалко. Бизнес-джеты падали редко, но это был неизбежный процесс умирания надежной техники, а новую Пророк запретил создавать, как и многое другое, способное нарушить баланс и гармонию единой структуры страны, разорвать нерушимые связи общества и государства.

В аэропорту Краснодара, когда-то большого города, их ждали личные машины. Рустам и Азин уехали последние, следя за уезжавшими с летного поля роскошными машинами с живыми водителями, сидевшими на водительском кресле для красоты и следуя традициям, машину по маршруту все равно вел робот. Летное поле дышало историей: потемневшее и потрескавшееся, искореженное в дальних участках, с руинами из брошенных самолетов, величественных гигантов, напоминавших летающий дом. Их бизнес-джет, где летело двенадцать человек, смотрелся жалким и последним чудом выжившим птенцом, у которого нет ни папы, ни мамы, ни гнезда, ни какого будущего.

В машине они спали, робот вез неторопливо, давая отдохнуть после перелета. Азин до сих пор трясло, она вскрикивала во сне, заново переживая взлет и посадку, выпуская на свободу все страхи и эмоции, которые пришлось вжать в себя в самолете. Рустам просто спал, обнимая Азин. Руки почти не болели, и он приноровился к негнущимся пальцам, не разрешая Азин во всем ухаживать за ним — это было не достойно мужчины.