Адам и Ева

Африка благоденствовала, открывая для ожидающего рождения человечества его первое окно возможностей. В болотах Макгадикгади-Окаванго господствовали птицы. На востоке обласканного солнцем континента ревел украшенный радугой водопад Виктория. К югу расстилалась равнина современной пустыни Калахари, представлявшая собой цветущую саванну с неспешно бредущими стадами слонов и носорогов, окруженными миллионами мирно пасущихся зебр и антилоп.

В круглой хижине, крытой камышом, со стенами из обмазанных глиной прутьев, в рукотворном гнезде, для создания которого планете потребовалось четыре с половиной миллиарда лет эволюции, с восходом солнца царило оживление. Юная мать ожидала первенца. В полдень начались схватки.

Хижина стояла на острове среди обширных, заросших травой заболоченных озер, и не любившим плавать хищникам добраться до нее было непросто. Основная угроза исходила от крокодилов. Пища всюду вокруг была в изобилии. В воде, блестя на солнце чешуей, плескалась рыба. С ветвей деревьев свисали спелые сочные плоды. Со склонов расположенных на юго-востоке Драконовых гор дул нежный влажный ветер.

Мать пронзительно закричала. Раздался детский писк и плач.

– Какой удивительный ребенок, – шептали немногочисленные обитатели болот Макгадикгади-Окаванго, склонившись над голой девочкой, лежащей на белой козьей шкуре. – Видно, боги отблагодарили нас за прошлогоднее жертвоприношение, совершенное в Мапунгубве на реке Лимпопо, у подножия гор Магата, и услышали наши молитвы.

– Нет, – возражал глава общины, по совместительству шаман, и по углам его больших умных глаз проступали паутинки тонких складок. – Когда от дождей из берегов вышла река Оква, духи послали мне видение. Во сне я увидел антилопу, окруженную многочисленным потомством. Антилопы паслись на острове, омываемом бурными потоками Оквы, и львицы, скрываясь в траве, не спускали глаз с добычи, но добраться до нее мешали крокодилы.

Девочка открыла глаза, и хижину осветили два ярких огня. Все вокруг, ахнув, закрыли разинутые рты ладонями. Ошеломленный шаман, отрешенно опустившись на земляной пол, погрузился в молчаливое раздумье. Наконец в абсолютной тишине он произнес:

– Теперь все будет иначе. Потомкам нашего ребенка будет принадлежать весь мир.

– Что в ней особенного? – спросила мать, давая дочери набухшую грудь.

– Она совершенна, как цветущий куст розы, – ответил шаман. – Перед ее красотой устоять невозможно. У нее нет соперниц.

До утра на острове не смолкали барабаны. Община, выстроившись в круг, хлопая в ладоши и приседая, ритмично двигалась вокруг пылающего огня, исторгая щелкающие восклицания. А новорожденная Ева, проснувшись за полночь и насытившись материнским молоком, внимательно рассматривала яркие звезды во входном проеме хижины, будто припоминая что-то давно забытое.

В утренней свежести Еву согревал прибившийся к общине потерявший мать в саванне львенок. Во сне он поскуливал, судорожно ища сосок матери, и, не находя его, лизал крошечную ножку Евы.

Бонами заглушил мотор, и «Лендровер» остановился у пересохшего песчаного русла реки Окованго. Дальше дороги не было. Мелиса взглянула на Изабель и, едва заметно опуская кончики чувственных губ, произнесла:

– По-моему, счастье находиться здесь многим стоило жизни.

– За удовольствие приходится платить, – отозвалась Изабель, откидывая изящную голову назад. – Но сдается мне, что изжариться на солнце мы тут не успеем.

– Отчего же? – Мелиса пожала плечами.

– Мы как раз успели к началу сезона дождей, и нам следует подумать, как укрыться не от солнца, а от потоков воды и молний.

При слове «молния» Николай со сдержанной улыбкой качнул головой, взглянув на Бонами. Африканский Голиаф с загадочной полуулыбкой на устах хранил молчание.

На востоке, в долине реки Замбези, прокатились раскаты грома. Иссушенная солнцем желтая безжизненная пустыня замерла, жаждая долгожданной влаги. Дующий с океана ветер пригнал синие тучи. О раскаленный песок ударили большие капли дождя. Сухое русло Окаванги одухотворил ручей, на глазах изумленных происходящим зрителей в считаные часы превратившийся в полноводную реку. Словно из ниоткуда, на ее берега подошли стада антилоп и зебр. Из воды показались разевающие громадные пасти бегемоты. Вокруг них вились зловещие гребни крокодилов. Наконец раздался трубный рев слонов, и животные расступились перед исполинами, уступая место у воды.

Образы Мелисы и Изабель дополняли друг друга, как поэтичные вяз и липа на берегу пруда в заросшем парке, создавая вокруг Николая ауру тепла и света, проникнутую такой красотой и обаянием, что, однажды согревшись в ее лучах, он не мог себя представить вне этого незримого поля все покоряющей женственности. А Мелиса и Изабель, несколько раз обнявшись с Николаем, ощутили себя крыльями парящей в восходящем потоке большой птицы, для которой на планете нет преград. Втроем они составили единый организм, идеально собранный провидением для планетарного путешествия.

На следующее утро долина Окаванги из раскаленной желтой пустыни превратилась в цветущий эдем с морем бурно растущей зелени.