– Да, я сделала это, Дина, я зарыла его в лесу… крошечного ребенка… и он плакал… я слышала, как он плакал, даже на таком далеком расстоянии… всю ночь… и я возвратилась, потому что он плакал. – Она замолчала, потом торопливо заговорила более громким и жалобным голосом: – Но я думала, что он, может быть, не умрет… кто-нибудь, может быть, и найдет его так. Я не убила его… не убила сама. Я положила его там и покрыла, и когда возвратилась, он исчез… Это случилось оттого, что я была так несчастна, Дина… Я не знала, куда мне идти… я старалась сама убиться прежде – и не могла. О, как я старалась утопиться в пруде – и не могла. Я отправилась в Виндзор… я бежала из дома… знаешь ли ты это? Я пошла искать, чтоб он позаботился обо мне, а он уже уехал оттуда, и тогда я не знала, что мне делать. Я не смела возвратиться опять домой; я не могла и подумать об этом, я не могла бы взглянуть ни на кого, потому что все презирали бы меня. Иногда я думала о тебе, хотела было прийти к тебе: я думала, что ты не будешь упрекать меня и стыдить, я думала, что могу рассказать тебе все, но потом узнали бы другие, а я не могла вынести этой мысли. Оттого-то отчасти я и пришла в Стонитон, что думала о тебе; и, кроме того, я так боялась все бродить, пока сделаюсь нищей и не буду ничего иметь, иногда же мне казалось, что лучше мне не ждать этого и прямо возвратиться на ферму. О, это было так ужасно, Дина! я была так несчастна… я желала, чтоб лучше не родилась на этот свет. Я ни за что не пошла бы снова на зеленые поля – так я возненавидела их в своем горе…
Хетти снова замолчала, будто воспоминания прошлого были так сильны, что не позволили ей продолжать.
– Затем я пришла в Стонитон и в ту ночь мне было очень страшно, потому что я была так близко к дому. Потом родился ребенок, когда я вовсе не ожидала этого. Тут пришла мне в голову мысль, что я могла бы избавиться от него и возвратиться домой. Эта мысль пришла мне внезапно, когда я лежала в постели, и она становилась все сильнее и сильнее… Мне так хотелось возвратиться!.. Мне было так тягостно находиться одной и наконец просить милостыню, когда у меня не будет ничего. Это придало мне силы и решимости; я встала и оделась. Я чувствовала, что должна сделать это… я не знала каким образом. Я думала, что найду пруд, как тот пруд, на краю поля, впотьмах. Когда та женщина ушла со двора, я почувствовала, будто была довольно сильна, чтоб сделать что-нибудь; я думала, что разом избавлюсь от всего горя, возвращусь домой и не скажу никогда, зачем я убежала. Я надела шляпку и шаль и вышла на темную улицу с ребенком под салопом. Я шла скоро, пока не вышла в улицу, находившуюся довольно далеко от дома той женщины; там была гостиница, и я выпила там чего-то теплого и съела кусочек хлеба, потом шла все дальше и дальше и почти не чувствовала под собою земли. Стало посветлее, потому что показался месяц… О, Дина! как я испугалась, когда увидела, что он смотрел так на меня из-за облаков… он никогда не смотрел на меня так прежде. Я свернула с дороги на поля, потому что боялась встретиться с кем-нибудь при месячном свете, который падал на меня так ярко. Я подошла к стогу сена и думала, что могла пролежать тут всю ночь в тепле. В стоге было вырезано местечко, где я могла сделать себе постель, и мне было так удобно лежать там, да и ребенку было так тепло около меня. Я, должно быть, спала довольно долго, потому что, когда проснулась, было уже утро, но не очень светло, и ребенок плакал. Не слишком далеко от меня я видела лес… Может быть, там найдется канава или пруд, подумала я… ведь еще так рано, я могу там спрятать ребенка, и успею уйти далеко, когда люди проснутся. Потом я пойду домой, думала я, встречу какую-нибудь телегу, поеду домой и скажу, что старалась найти себе место, да не могла отыскать. Как мне хотелось сделать это, Дина, да, как мне хотелось добраться до дому. Не знаю, что я чувствовала к ребенку. Кажется, ненавидела его… ведь он был как тяжелая гиря у меня на шее; а между тем его плач так и тянул меня за душу, и я не смела взглянуть на его крошечные ручки и личико. Но я продолжала путь к лесу, ходила в нем кругом, но там не было воды…
Хетти дрожала всем телом.
Она помолчала несколько минут, и потом снова заговорила, но уже шепотом: