Адам

- Вам не хватало еды? Медикаментов? Припасов? Почему нельзя было попросить?

Пленник поднял на Егора Матвеевича тяжёлый взгляд свинцово-серых глаз.

- Потому что вы, выродки, пригревающие мутантов и ведьм, вы, поправшие законы людей, вы прокляли нас и ждете нашей смерти!

Эти слова Вороне показались бредом сумасшедшего. Однако, она почувствовала себя так, будто ей дали пощёчину. Но дал её ребёнок, которому очень плохо… Такого даже ненавидеть не получается. Хотя, очень хочется.

Вероятно, то же самое почувствовал и Егор Матвеевич.

- И каким образом? Что такого случилось за это время?

- Вы укрыли ведьму, наславшую на нас проклятие! У нас люди умирают!

Адам поднял голову.

Парень подошел к человеку.

Пленник перевел на него свой тяжелый взгляд. На его лице отразилась брезгливая ненависть.

- Это все ты, выродок! Тебя надо спалить живьём!

Адам положил руку на голову пленнику.

Тот забился в путах, едва не выбив из рук отшатнувшейся тети Ани бинты.

- Убери лапы! - заорал он.

Но Адам лишь прикрыл глаза. Пленник, вдруг, расслабился и обмяк. Адама затрясло и хлынула из носа кровь.

- Он готов к разговору, папа... Я всё видел. Там…там у них смерть. Люди умирают семьями. От заразы.

Солдаты Поселения переглянулись. Зароптали.

Ворона подошла к Адаму и бережно взяла его под руку. Адам доверчиво прильнул к ней.

Егор Матвеевич подошёл к пленнику и опустился перед ним на корточки так, чтобы смотреть ему в глаза. Бывший “латник”, казался совсем обессилившим. Лицо ничего не выражало. Он лишь спокойно смотрел на Егора Матвеевича, безучастный ко всему.

- Вы приходили за девушкой, - повторил Егор Матвеевич.

- Да, - подтвердил “латник”.

- Почему вы решили, что эта эпидемия разразилась из-за неё? - спросил Егор Матвеевич.

- Она была ведьмой, - повторил “латник”. - Она прекословила Пастырю. Ходила в лес за травами, и ими лечила людей, применяя старую магию, которая привела к гибели человечества. А Силу Пастыря она ни во что не ставила. Хотя Пастырь, по милости своей, собрал нас всех, дал нам кров и еду. Он и его Вестники защищали нас. Он вывел нас из Проклятой Пустоши и привёл в Благодатные Земли, где почти нет заразы и хищных чудовищ. А ведьма отказывалась признать его богом, пришедшим спасти нас! Она осмелилась говорить, что силы Пастыря недостаточно, чтобы исцелять. Что нужно вспомнить древние знания. Она собирала проклятые тексты, оставшиеся от безбожной прежней цивилизации!

- И это всё? - в голосе Егора Матвеевича прозвучало что-то такое, от чего и Ворона почувствовала лёгкий укол страха. Не хотелось бы ей сейчас быть на месте этого “латника”.

“Латник” без страха смотрел в глаза Егору Матвеевичу. Лицо сурового вояки, вдруг, дёрнулось. Будто в сознании своём он натолкнулся на что-то очень тяжёлое и болезненное. В глазах блеснуло страдание и отчаяние. Будто внутри него насмерть схлестнулись противоположные чувства и эмоции. Но лишь на мгновение.

- Я обязан Пастырю жизнью. Он подобрал меня, совсем мальчишку, в выжженных пустошах, вылечил. Он вырастил меня, и я стал его Вестником. Я обязан ему всем. И я поклялся нести Слово его и Весть о нём во все пределы земли. Поклялся защищать его Заветы. Поклялся защищать людей под сенью этих Заветов. А такие как вы, такие, как ведьма, вы сами идёте во тьму, и тянете других за собой! Ведьма ненавидит Пастыря и его народ. Она прокляла нас. И теперь, в нашем поселении - смерть. - воин тяжело сглотнул. - Два дня назад я жену схоронил. Она сына моего носила. И теперь, кроме моих братьев и Пастыря, у меня больше никого нет. А Вестники тоже умирают. Пастырь рёк, что это наказание нам за то, что мы якшались с вами. С чудовищами, с нечестивцами. Что терпели ведьм и колдунов. И только огнём и кровью мы искупим свой грех.

Ворона похолодела. Будто бы столкнулась с чем-то древним, глубинным, могучим. Чем-то, что пробуждало в душе леденящий, почти животный ужас. Будто бы лицом к лицу столкнулась с первобытным злом. И это зло сейчас смотрело из глубин суровых серых глаз пленника.

Нет, в ней не было ненависти. Не было желания убить врага, как бешеного пса. Слишком жалок он был сейчас. Но, вместе с этим, от слов, от взгляда пленника, она ощущала животный ужас, проникающий в самые отдалённые уголки души, охватывая зыбкой и холодной мглой.

А ещё, где-то на самом краю сознания, с удивлением она обнаружила жалость и сострадание.

Осудить легко. А как бы она себя чувствовала, если бы оказалась на месте этого “латника”?

- Можешь мне не верить, - спокойно ответил Егор Матвеевич, глядя пленнику прямо в глаза, - ни я, ни кто-либо ещё в нашем поселении не желал смерти никому из вас. Та девочка, которую вы назвали “ведьмой”. Я поговорил с ней. Она весьма талантливая целительница. У неё и в мыслях не было проклинать вас, хотя вы и намеревались сжечь её на костре заживо.

- Она сказала, что мы все умрём!

- Потому что ваши следопыты принесли издалека заражённое оружие и продовольствие, и никто из вас ничего не предпринял, чтобы “очистить” его. Она предупредить вас хотела.

На лице воина отразилось непонимание, сомнение и замешательство: