Адам

“Рыцарь” огляделся. Вид у него был явно встревоженный и озадаченный.

- Да брешет урод! - процедил сквозь зубы один из автоматчиков. Но не очень уверенно.

Судя по выражению лиц Крысобоя и остальных, Адам попал в самое яблочко.

- Заткнись, Сокол! - автоматчик с пониманием посмотрел на “рыцаря”. - Так чего, старшой?! Идём?

- С тобой мы, - ответил другой.

Остальные неуверенно, но одобрительно зашептались.

- За мной! - хрипло проговорил “рыцарь”. И бросил, через плечо: - Повезло тебе на этот раз, Матвеич. Сына благодари.

Когда автоматчики скрылись в дымке, Адам, вдруг, ссутулился, осел на землю, обхватив голову.

- Адамка! - Ворона подбежала к нему первая. Бережно взяла его за подбородок. Из носа парня хлестала кровь. Но больше её потрясли глаза - потухший, полный страдания взгляд. Особенно страшно выглядели белки – красные от взбухших сосудов.

- Давай, сынок, пошли домой, отдохнёшь, - Егор Матвеевич бережно поднял парня на ноги.

- Аня…. - одними губами пролепетал Адам.

- Никуда я от тебя не уйду, я обещала!

Ворона вопросительно и с отчаянной мольбой посмотрела на Егора Матвеевича.

Тот, не раздумывая, кивнул.

7

Из высокого здания храма доносилось стройное пение. Высокие женские голоса сплетались с мужскими. Временами, они затихали, и тогда было слышно, как нараспев что-то говорит священник. В каких-то местах его напевная речь переходила в пение, сплетающееся со вступавшим хором, его плавными переливами, иногда медленными, размеренными, будто восход солнца, а иногда, быстрыми, словно ручей.

Ворона почти не слышала слов, не понимала их. Но сама мелодия, которой следовал хор, переплетение голосов, всё это рождало в душе странное ощущение уюта и…спокойствия.

Когда-то давно, у неё и Сан Петровича зашёл разговор о старых временах, который плавно перетёк в разговоры о жизни и…о Боге. Сан Петрович говорил, что ему теперь трудно назвать себя верующим человеком. Говорил, что когда-то верил, но после Великой Скорби… После того, что он навидался, что он перечувствовал, ему уже было трудно верить. Потому что он искренне не понимал, как Всеблагой и Всемилосердный Создатель мог допустить, чтобы люди обезумели настолько. Чтобы сжигали в прах целые города и страны. Чтобы гибли, горели заживо, корчились в муках и умирали миллионы людей…невинные дети…

Нет, говорил он, что-то в этом мире пошло совсем не так, что-то исказилось, разболталось. Всё, во что он верил, оказалось лишь сплошной выдумкой и сказкой, чтобы хоть как-то прикрыться от неприглядной реальности, и того зверья, что до поры, ждало и лишь щерилось истекающими голодной слюной клыками из самых тёмных глубин человеческих душ. Великая Скорбь сорвала покров человечности и цивилизованности с этих зверей, а они, почуяв кровь и смерть, совсем обезумели. И не остановились пока не сожрали сами себя. Это их чудовищный голод породил Последнюю Войну, уничтожившую их же собственных родителей и носителей.

Ворона помнила как менялось лицо, как начинал дрожать голос её сурового и всегда уверенного в себе отчима. Казалось, что, ещё немного, и этот кряжистый, могучий человек, ссутулится под бременем увиденного и перечувствованного, переломится, заплачет, как малое дитя, бессильное что-либо изменить. Потому что, тогда Вороне тоже очень хотелось плакать. Но ни у неё, ни у него слёз больше не осталось. Всё. Высохли. Выжгло их. Тогда, она подходила к отчиму и обнимала, клала голову на могучее плечо, будто хоть как-то желая укрыть, согреть, показать, что он не один. А отчим укрывал своей широкой, грубой ладонью её маленькую девчачью ладошку.

Но, несмотря на это, Вороне всегда казалось, что не может всё закончиться вот так! Прав был Адамка, сковырнувший скорлупу цинизма и озлобленности… Не для этого человек карабкался вверх, к свету знания и процветания, сквозь тернии к вершинам, не для этого создавал произведения искусства, самоотверженно трудился, чтобы потом, вот так, перечеркнуть всё в порыве сумасшествия из-за жажды власти, жажды быть всегда единственно правым, жажды богатства…

И, вот, похоже, что она вполне могла оказаться правой. Точнее, ей хотелось так думать. А уж после встречи с Адамкой, с людьми этого странного и удивительного Поселения, будто бы выпавшего из чудовищно-привычного изуродованного мира, с людьми живущими тут, живущими по принципу взаимопонимания, взаимовыручки, сопереживания, труда на общее благо в едином коллективе, она всё больше укреплялась в своей правоте. Адам был прав тогда…