Адам

Тётя Аня, в свою очередь, рассказала о том, как постепенно налаживали быт в поселении. О том, кто, чем занимается. Жили здесь люди большой общиной-коммуной. У каждого было своё дело, а то и несколько. Мужчин здоровых здесь было немного. Но, среди них были и бывшие военные, ветераны, и понемногу подрастала молодёжь. Старшие учили их всему, что знали сами, постепенно приучали к взрослому труду. Кроме всего прочего, в поселении была и библиотека, которую собирали целенаправленно и понемногу. За культуру и образование молодых здесь отвечали местные батюшка с матушкой. А помогали им бывшие научные сотрудники, или учителя. Образование и знание в поселении считались высшей ценностью, потому что, со слов Егор Матвеича, без знания и без чувства прекрасного человек постепенно превращается в животное. В поддержании знания и поисках того, что от него сохранилось, люди поселения видели надежду. Надежду на будущее возрождение человечества. Да, как оказалось, здесь все и каждый верили в то, что мир не умер и не умирает. Что все еще может быть намного лучше, чем есть, и людям больше не придется ютиться по углам и вздрагивать от каждого шороха. Помогала сохранить эту надежду и вера. Причем, в вопросе веры никто здесь никого не неволил. Каждый верил, в то, что соответствовало его, или её духу, но у батюшки, в церкви, каждый, кто нуждался, мог найти и утешение, и источник сил продолжать жить, творить и надеяться. Даже тогда, когда все остальные "светильники погаснут". Сама Ворона была как Сан Петрович. Не верила, но спокойно, и даже с уважением относилась к тем людям, чья вера была искренней и крепкой. И тётя Аня и не пыталась ее переубедить.

В сенях послышался шум.

Ворона взяла со стола свой ТТ - так, на всякий случай, - последовала за тётей Аней, посмотреть, что там.

В дверях показался Адам, а на руках у него лежала укутанная в плотное одеяло хрупкая девушка с длинными рыжими волосами. Ворона успела отметить, что несмотря на ее болезненную худобу и темные круги под закрытыми глазами, она была хорошенькой.

- Теть Ань, - устало проговорил Адам. - Примете? Простите уж, что так вас напрягаем. Но, только вы и остаётесь...

- Да конечно, миленький, неси...откуда ж она такая? А бледненькая какая!

- Худо ей, теть Ань, - Адам внес девушку в дом и зашагал к комнате в дальнем конце.

Тетя Аня помогла Адаму уложить девушку в кровать и заботливо укрыла ее одеялом.

Ворона же заметила, что куда-то делась обычная живость ее нового друга, как он сам побледнел, и будто бы...растаял...как свечной воск.

На вопрос, что с ним, Адам лишь грустно усмехнулся, совсем по-взрослому, не похоже на него:

- Так, ведь, ничего просто так в нашем мире не бывает! Если что-то берешь, значит, должен что-то и отдать!

- И так всегда с тобой? - осторожно поинтересовалась девушка. – Когда лечишь кого-то?

Адам лишь устало кивнул и тяжело опустился на табурет за столом.

- Анечка? - крикнула тётя Аня, - Будь другом, покорми Адамку! Там еще супчик грибной остался!

Ворона с готовностью поднялась, подошла к плитке и налила Адаму целую миску. Краем свитера протёрла и вручила ему ложку.

Адам благодарно кивнул. Но есть не стал. Он лишь меланхолично помешивал наваристый ароматный суп.

- Судя по твоей бледности, поесть тебе не повредит, - осторожно намекнула Ворона.

Адам грустно и с благодарностью за заботу улыбнулся, зачерпнул варево, подул, и отправил ложку в рот.

- Так тяжко было? - спросила Ворона, подперев щёку кулаком.

Адам устало кивнул.

- Жар у нее сильный. Да и ран много. Не говоря уже о том, что у неё в душе творится... Да и папа встревожился. Не рад он, что от Пастыря она.

- Почему? - Ворона, вдруг, почувствовала, как в груди заворочалось что-то странное, темное, холодное и неестественно тяжелое. Что-то, что напоминало смутную неприязнь к незнакомке, смешанную с чувством вины и состраданием. Такое можно почувствовать по отношению к слабому и беззащитному существу, бросить которое не можешь, но, которое, при этом становится как камень утопленника на шее. Вороне стало неприятно и стыдно за эти мысли.

Ворона не могла отделаться от мысли, что рыжая девчонка ещё накликает на них беду. И эта мысль тревожила душу и злила. И Адам ответил, подтверждая мысли:

- Папа говорит, что зря мы её приютили, потому что Пастырь ещё искать её будет... Но и бросить её мы не можем, потому что...

Адам не договорил, лишь задумчиво проглотил последнюю ложку похлебки.

- Вот, что, Аня, - сказал он серьёзно, - похоже, завтра мне не дежурить придётся, а в лес идти. Ты пойдёшь? Если тяжело - не ходи, я сколько раз один ходил!

- А что там, в лесу?

- Икар, к северу от нашего селения городок заприметил. Вроде, ещё не тронутый. Там медикаменты должны быть. Что-нибудь от жара. Мы с папой сделали, что смогли, но...моих сил просто не хватает. Мне надо восстановиться, а она...она может просто не протянуть.

- Я с тобой, - с готовностью откликнулась Ворона, хотя и почувствовала, что в душе поселилась странная ледяная тяжесть.

Адам улыбнулся:

- Спасибо. Вдвоем веселее!

Ворона улыбнулась в ответ. Интересно, а как она улыбается?