Адам

- Это кровецвет, - пояснил Адам. - Растёт на вьюнах. Он такой яркий, чтобы приманивать шершней и ос. Мне удалось сорвать три штучки там, у цистерн. Для тебя.

Ворона готова была провалиться сквозь землю. Сердце готово было проломить грудную клетку. Щёки так и вспыхнули.

- Спасибо, - она приняла цветы. - Какие красивые! А, ведь, это же я тебя обидела! И я должна просить у тебя прощения. Повела себя как бешеная сука…

- Никогда так про себя не говори! - сурово оборвал её Адам. - Я всё знаю…

Теперь он покраснел и сглотнул.

- Я даже папе ничего не рассказывал, - сказал он. Ворона заметила, как он нервно перебирает пальцами шерсть лютоволка, сжимает и разжимает кулаки. Нервничает. - Я не знаю, что это…но… я не знаю, как сказать… Мне очень радостно, когда ты рядом. И мне хочется, чтобы ты никуда не уходила… Мне хочется…чтобы ты всегда была рядом…мне лучше всего с тобой… Нет, я очень люблю всех…и папу, и всех, но…

У Вороны голова пошла кругом. Так! Что делать?! Что сказать?! Почему в башку словно вату набили, а язык будто отсох?!

- Аня, ты очень красивая…

Едва слышно проговорил он. И добавил:

- И я бы хотел, чтобы ты всегда была рядом…

Ворона проглотила подкативший к горлу ком. Было и очень тяжело, тесно в груди, и, одновременно, так радостно, что, как будто бы и мир вокруг посветлел.

Про себя она подумала:

“Интересно, кем мне теперь ему быть, невестой, сестрой, или мамой?”

И тут же похолодела. Эту мысль он точно услышал!

Адам вскинул голову, встретился с ней глазами. И заливисто захохотал.

Смеялся он так заразительно, что засмеялась и Ворона.

Когда они доехали до Поселения, и отпустили лютоволков, Адам внимательно посмотрел на Ворону, и сказал:

- Аня, я не шутил.

Он несмело поднял руку и, будто стесняясь неосторожным движением как-то повредить ей, осторожно коснулся прядки её светлых волос, выбивающихся из короткой косы, ниспадающей ей на плечо.

Ворона бережно взяла его руку в ладони, посмотрела ему в глаза и улыбнулась так нежно, как только могла:

- Я знаю.

То, что дома неладно они поняли почти сразу.

У дома Егора Матвеевича собралась толпа селян. Они плотным кольцом окружали крыльцо. Старики, женщины, маленькие дети. Перед ними, прикрывая их собой, стояли немногочисленные вооружённые мужчины.

Ворона и Адам протиснулись к редкому “оцеплению” и, наконец, смогли рассмотреть, что происходит.

Егор Матвеевич стоял перед группой из пяти вооружённых до зубов человек. Все они были в защитных костюмах и бронежилетах с подсумками. А, видимо, старший из них, был облачён в подобие экзоскелета, обшитого листами брони, точь-в-точь, как рыцарские латы. Все они были вооружены автоматами. А старший – ручным пулемётом. Ворона не могла рассмотреть его лица из-за стального воротника, даже при всём при том, что забрало его шлема было откинуто. У его подчинённых, - обветренные, худые и злые лица с растрескавшимися губами.

Люди Пастыря? Но что им тут надо?

- Я повторяю, - спокойно, звеня металлом в голосе, сказал Егор Матвеевич, нисколько не смущаясь перед вооружёнными до зубов людьми, - никакой ведьмы у нас нет.

- Кончай гнать, старик, - грубо ответил “рыцарь”, - Пудри мозги кому хочешь, но не мне. Я знаю, что она здесь. Ведьма должна быть уничтожена - приказ Пастыря.

- Здесь командует не он. И ведьмы у нас нет.

- Ты не понял, уважаемый? Кончай дурить, и гони девку по-хорошему. Тварь прокляла Пастыря и нас всех. Она должна сдохнуть, чтобы проклятие пало. Не отдашь добром, - он погладил пулемёт, - заберём силой, и твоё грозное войско из полутора землекопов тебе не поможет.

- Так, может, потрудитесь объяснить, в чём дело?

- Не перед тобой мне отчитываться!

Ворона инстинктивно потянулась к “Калашу”, скрипнув от ярости зубами.

Адам мягко положил ей руку на плечо - не лезь, мол, - а сам крикнул, выходя навстречу незваным гостям:

- Слышь, Крысобой, ты старшим-то не груби!

Люди Пастыря обернулись на его голос. Ворона увидела в глазах автоматчиков нескрываемое презрение. Но, что-то в них было и ещё…неужели, страх?

- Ого, кто тут у нас? Недочеловек, недомутант? Аномалия, ошибка природы? - презрительно бросил один из автоматчиков.

Адам не удостоил его ответа. Лишь посмотрел на него. Тот замолчал. Изменился в лице, и попятился.

- Эй! Колдовать решил, урод?!

Автоматчики вскинули оружие. Лязгнули затворы.

Ворона не выдержала, шагнула вперёд, оттолкнув худого подростка, перехватила автомат и так же передёрнула затвор. Вот, только троньте его, скоты!

Адам не шелохнулся. Лишь обвёл автоматчиков взглядом. И взрослые, здоровые мужики, как-то странно сникли и потупились, словно провинившиеся дети.

Затем, он посмотрел на “рыцаря”:

- О девочке сбежавшей беспокоишься, - его голос звучал странно, будто бы шёл откуда-то из глубины, проникал в самое сердце, пронзал душу. - А о своей Ягодке не подумал? То, что она сорванец похлеще мальчишки! Снова сбежала от бабушки, да и заплутала в лесу! Но не спеши хоронить живую, Крысобой! Жива твоя дочка! Если пойдёшь логом, то там её и подберёшь. Поторопись только, пока мантикоры, или шершни до неё не добрались! Ступай!