Ада, или Эротиада

Социальное происхождение не оговаривалось, однако Комиссии, изначально и гипотетически, стремились набирать девочек из более или менее благородных семей. В целом дочери художников казались предпочтительней дочерей ремесленников. Совершенно неожиданно заметную часть составили дочери приниженных лордов из промозглых замков, а также обнищавших баронесс из обшарпанных гостиниц. В списке из примерно двух тысяч особ женского пола на 1 января 1890 г. (величайший год в анналах Виллы Венера), обслуживающих имеющиеся любоцветы, я насчитал не менее двадцати двух, напрямую связанных с королевскими домами Европы, хотя по крайней мере четверть всех девиц имела плебейское происхождение. Благодаря хорошей встряске генетического калейдоскопа или чисто шулерской удаче, а то и вообще без всякой причины дочери крестьян, лоточников и водопроводчиков оказывались зачастую изысканней, чем их средне-среднеклассные или высоко-высококлассные товарки, явление любопытное, которое подфартит моим читателям не из благородных, как и то, что служанки «при» восточных чаровницах (прислуживавшие при разнообразных ритуалах клиенту с его ненаглядными посредством серебряных тазиков, расшитых полотенец и неотразимых улыбок) нередко спускались с увенчанных гербом высокотитулованных высот.

Отец Демона (как вскоре и сам Демон), а также лорд Ласкин, и г-н Ритков, и граф Питер де Прэ, и Мир де Мир, эсквайр, и барон Адзуроскудо — все были членами первого Совета Клуба Венеры; но именно визиты стеснительного, тучного, крупноносого г-на Риткова бурно возбуждали девочек, наводняя окрестности детективами, по долгу службы перевоплощавшимися в садовников, конюхов, лошадей, рослых молочниц, новые изваяния, старых пьянчуг и тому подобное, пока Их Величество в кресле особого образца, соразмерном его габаритам и прихотям, развлекался с той или иной жемчужинкой местного царства, блондиночкой, брюнеточкой или шатеночкой.

Поскольку первый любоцвет, который я посетил, едва став членом Клуба Вилла Венера (незадолго перед вторым моим летом с Адой средь ардисовских кущ), теперь, претерпев немало житейских злоключений, стал загородной виллой одного весьма мной уважаемого чузийского дона и его милейшего семейства (очаровательной супруги и прелестных двенадцатилетних дочек-тройняшек по имени Ала, Лола и Лалага — особенно хороша Лалага), не стану называть, где это, — хотя дражайшая моя читательница уверяет, что я таки упоминал этот дом несколько выше.

С шестнадцати лет я уж был частым посетителем борделей, но хотя иные из самых лучших, в особенности те, что во Франции и в Ирландии, обозначались тройным красным значком в путеводителе Нагга, ничто в них не могло сравниться с роскошью и блаженством, испытанными мною на первой моей Вилле Венера. Разница как между раем и сараем.

Три матроны-египтянки, послушно державшиеся в профиль (удлиненный эбеновый глаз, очаровательный вздернутый носик, заплетенная в косы черная грива, медово-золотистая фараонова тога, африканские браслеты, рассеченная прядью конского волоса серьга из дутого золота, индейская повязка вкруг лба, на груди накладка с орнаментом), любовно заимствованные Эриком Вином с репродукции какой-то фивейской фрески (несомненно, крайней банальщины для 1420 г. до н. э.), отпечатанной в Германии (K"unstlerpostcarte[343] № 6034, по утверждению циничного д-ра Лагосса), с помощью методики, которую томящийся Эрик именовал «изощренным воздействием рук на некоторые нервные центры, местонахождение и скрытая сила которых известны лишь немногим сексологам древности», сопровождаемой не менее изощренным втиранием некоторых мазей, не слишком явно упомянутых в порноанналах Эриковой «Ориенталии», подготовили меня для священного приятия юной девственницы из ирландского королевского рода, как было наказано Эрику в последнем его сне в швейцарском Эксе неким магистром скорее похоронных, нежели похотливых дел.