Ад закрыт. Все ушли на фронт

– Ту-гу… – сообщила вдруг Женевьева неизвестно кому… Видимо, им обоим. – Ту-гу!

Она бесшумно снялась, сделала круг под потолком (некуда правду деть, нагадила по дороге, прямо в полете) и устроилась на балке, только хвост из-за балки торчал.

Дуч разразился речью, что сейчас они все в первую очередь хорошо закусят, а потом, пусть не обижаются гости, ему надо будет прогуляться всем отрядом до городка, выяснить, что там делается.

Петя пока что прогулялся к реке, младшие Дучи шли за ним. Старший так и нес оружие на плече, младший шел, опоясанный широким поясом, на котором болтался кинжал. Петя сел на прохладную каменную скамейку, ощутил на лице тень ближней раскидистой ивы. Дети тихо заговорили невдалеке; они охраняли этого сидящего на скамейке человека, так тесно связавшего себя с их семьей. И не хотели нарушать его покой. Охрана гостя, почитание старшего, готовность отразить нападение на их крепость. Таков феодализм? Феодализм воспитывает таких людей? Тогда Петя – за феодализм.

Впереди еще очень много работы… Может быть, больше, чем сделано. Еще наводить порядок, еще восстанавливать разрушенное, еще ловить де ла Мота. Еще много кого надо ловить. Еще разбираться с Испанией, где ревет пламя страшнейшей из мыслимых войн: Гражданской. Еще непонятно, как обустроить Россию. Еще есть за проливами Британия.

Но вот сейчас, хотя бы недолго, можно просто сидеть и ничего не делать: впервые за несколько недель. Просто сидеть и смотреть.

Лился дивный немигающий свет с небес. Лились, уходили к океану прозрачно-зеленые струи Дордони, местной малой речки Дордоньки. За речкой древняя равнина дрожала в мареве, уходила к подножию плато.

В этом уголке мира происходило ровно то, что должно было происходить; все вокруг жило именно так, как и должно было жить. Что мог и что должен был сделать любой психически нормальный человек? Выпустить свою кровь, отдать ее каплю за каплей, чтобы всегда вот так же текли воды и наливались соком плоды в садах, чтобы бегали вокруг шато новые поколения маленьких Дучей. Чтобы бесшумно летала Женевьева.

А где-то далеко, примерно вон в той стороне, гулко падают спелые яблоки в садах Германии, бьют часы на старинных башнях ее замков. Еще дальше, в совсем уж безмерной дали, гнутся под ветром колосья, клонятся долу желтые осенние ивы на бескрайних равнинах России, текут ее низкие по осени, светло-прозрачные реки.

Веяли ветры, текли воды, качались под ветром деревья. Бесконечно красивый, разумный и добрый мир лежал, открытый во все стороны. Предстояло еще трудиться дальше: чтобы никакой подонок и никогда не мог бы искалечить этот мир. Но вот сейчас можно было ничего не делать, просто сидеть и смотреть. Просто впускать в свой разум образы реки, ветра, равнины.

– Пьер! Пьер!

Петя вздохнул, потянулся… Минута отдыха окончилась. Парень встал и двинулся на зов. Начиналась новая, уже совсем другая история.